Взгляд из Зазеркалья

За несколько минут до этого звонка, пока Жан спокойно пояснял Арин тонкости функционирования системы Центров, в холл ведомства влетел Ветров, сметая всё на своём пути. Молоденький дежурный втихаря копался в телефоне, совершенно забыв о своих прямых обязанностях. Пухлая кипа бумаг, поднятая сквозняком от открывшейся двери, взмыла к потолку.

– Боремся с бумаготворчеством, – успел пробурчать Ветров, несясь наверх, перелетая со ступеньки на ступеньку.

Влетев в кабинет Громова, выпалил с порога:

– Господин полковник, Ворона надо срочно вытаскивать! Рассекречены документы по делу агента!

Вспышка гнева молнией пронеслась в глазах полковника. Схватив телефон, он лихорадочно отправил условленное сообщение Жану, а потом позвонил ему.

– Мало ли, что, – зло прошептал он.

– Что было сделано? – вопрос полковника прозвучал как выстрел.

Ветров его понимал с полуслова:

– Определено точное местонахождение «лазутчика», бригады дежурят поблизости. Сеть полностью заблокирована, связь заблокирована тоже…

Ему потребовалось немного слов, чтобы описать сведения, переданные информатором.

– Ты думаешь, что сообщение ещё не отправлено? – резко спросил Громов, теряя разум от ярости и беспокойства. Спросил только, чтобы спросить…

Ветров молчал, напряжённо глядя в глаза шефа.

– Едем, – решил Громов, укладывая в карман излучатель. На его напряжённом лице не осталось ни следа благожелательности. – Чёрт, ментовские войны какие-то, как в старые времена, – шипел он, сбегая по лестнице.

Кипа только что собранных и аккуратно сложенных бумаг, опять взлетела с края стола на радость дежурного. Тому оставалось ошарашено смотреть, как за полковником захлопнулась входная дверь, сопровождаемая шорохом осыпающихся документов.

– Этот «лазутчик» кто? – спросил Громов, усаживаясь в аэромобиль.

– Работник посольства, – ответил адъютант, сузив глаза. – Они с агентом учились в Европе и их давняя «любовь» ещё оттуда.

Ветров, зная крутой нрав своего шефа, отчётливо понимал, что после завершения операции слетит не одна голова.

Когда они добрались до места, Громова опять взбесил один факт. Между кустами и широкими стволами деревьев темными пятнами виднелись силуэты военных. Правда, они были в штатском, но намерения их отчетливо читались в напряжённых позах. Их было здесь достаточно, чтобы обложить целый город. На немой вопрос полковника: «Зачем их столько?» Ветров пожал плечами. Он подбородком указал на старшего офицера нагнанных отовсюду бригад. Увидев Громова, тот приблизился и открыл рот, чтобы по привычке отрапортовать.

«Страна непуганых идиотов», – подумал Громов, а вслух вполголоса произнес:

– Не надо, капитан, я превосходно осведомлён. Проводите…

Зашторенные темные жалюзи почти не пропускали свет в довольно большую комнату. Готовое к отправке сообщение голограммой зависло в воздухе. Агент Ворон во всей своей красе смотрел с этой голограммы. Смеющиеся глаза, трёхдневная небритость на щеках и подбородке…

Высокий спортивного телосложения молодой человек стоял напротив изображения с широким стаканом виски, словно празднуя победу над возвышающимся над ним врагом.

– Ну что, Вервольф19, на этот раз ты попался! – произнес он, качнув стаканом в сторону изображения, словно чокаясь с ним.

– Почему Вервольф? – тихо спросил Громов, уже минуту созерцавший открывшееся зрелище.

Стакан выскользнул из рук молодого человека.

– Pardi20! – сквозь стиснутые зубы воскликнул тот, оборачиваясь.

За Громовым стоял Ветров, сохраняя спокойствие на лице.

Два офицера в штатском направились в сторону «лазутчика».

– Так ты, господин хороший, не ответил на вопрос, – напомнил ему Громов.

Молодой человек, понявший, что попал в ловушку, иронично усмехнулся:

– В школе у него было такое прозвище…

Громов начал припоминать, что этот псевдоним закрепился за Жаном после занятий по ассоциативной психологии в школе. Педагог была очень удивлена, когда такой прилежный и спортивный мальчик ассоциировал себя с волком, а не с тигром или львом, например. На её вопрос «почему?» он ответил выдернутой откуда-то фразой:

– Когда бьют собаку, она визжит и лает. Если бьют волка, он терпит, молча, как бы сильно его ни били. Разве что глухо зарычит сквозь зубы. Собака всегда надеется на человека и потому зовет на помощь. Волк всегда один, ему надеяться не на кого.

Резонанс по поводу заявления мальчика-подростка в элитной школе был такой, что вызвали на беседу Кевина. Психолог долго проводила параллель между командным духом, работой в группе… и о волке-одиночке. Даже сейчас, спустя столько лет, Жан с удовольствием вспомнил бы ответ Кевина:

– Прежде, чем наводить смуту, – начал он с ироничной улыбкой, – вы могли бы почитать о волках…

– Вы о чём? – удивилась психолог.

– Волк – один из лидеров среди зверей, а волчья стая – тесная семья с крепкими родственными узами и общими целями. Правда, они безжалостны к своим врагам, но это всего лишь закон выживания…

– Интересно, – прошептал Громов, а чуть громче похвалил, – а ты молодец!

Молодой человек непонимающе уставился на стоящего каменной глыбой офицера.