Взгляд куклы

Ама явно всё понял правильно. Он ведь тоже кропотливо собирал информацию и следил за нужными ему людьми. Тело, привычки, поступки часто были честнее слов. Оставалось только правильно их прочитать и понять, что с этой информацией делать. И вот тогда становилось понятно, профан ты или…

Хмыкнув, я вытянула «Чи Май» Эннио Морриконе, которая стала особенно известна после фильма «Профессионал».

Патефон послушно принял дар, зашуршала игла. Кабинет наполнился глубокими, под кожу проникающими звуками. Ама прикрыл глаза, постукивая пальцами в такт по подлокотнику кресла. Статный и изящный, он походил на дирижёра, чуткого до любой мелодии, понимающий, о чём и как та хочет рассказать. Точно так же нам предстояло услышать истории старого дома и разгадать тайну кукол. В определённой степени мне не терпелось поскорее заполнить в этом деле пустоты, но профессионализм не терпел суеты. А ещё – личных чувств и эмоций. Ведь именно они толкали людей на предательство, ложь и совершение преступлений. Мелодия, выводящая пики, волнующаяся морем, плачущая скрипками, об этом очень наглядно напоминала.

После мы с Амой поужинали и разошлись. Он выбрал закуток за ширмой с журавлями, довольно милый и уютный, благодаря футону, светильнику и двум полкам. Будь побольше пространства… Но камерность Аму не пугала, наоборот, кажется, успокаивала.

4. Зов прошлого

Следующий день начался с хмари – тучи подобно хищным птицам поглотили добычу-солнце и распахнули серые крылья по всему небосводу. Минута-другая – и уже стал накрапывать дождь. Завывающий ветер-мятежник сорвал с деревьев очередную охапку листьев, будто стремился создать картину в чёрно-белых тонах. Рисунок тушью с изящными ломкими линиями. Красиво, и всё же навевало тоску. А монотонный ритм барабанящих по крыше капель в равной степени раздражал и убаюкивал. Если отслеживать водные узоры на стёклах, можно было легко погрузиться в транс. Всё расследование сейчас напоминало эти мутные, переплетающиеся и словно никуда не ведущие разводы.

Ама тоже рассеянно смотрел в окно и чуть не насыпал себе соли в чай. К счастью, я вовремя пришла на помощь. При этом никто из нас не произносил ни звука. Мы слушали, как глухо рокочет гром, как скрипят ветви, как шлёпают друг о друга мокрые листья. Бесчинство непогоды завораживало.

Но я всё же нарушила тишину за столом, когда Ама в третий раз поднёс пустую кружку к губам.

– Плохо спалось на новом месте?

– А? Нет… Скорее сон был беспокойным. Я всё время бежал, а меня преследовал один и тот же образ, – Ама помолчал, а потом поднял на меня взгляд, одновременно настороженный и чуточку испуганный. – Рензо-сан, хочу поделиться с вами одной историей. Возможно, она покажется вам странной, и у меня нет никаких доказательств в её правдивости, но, мне кажется, она как-то связана с делом, которым вы занимаетесь.

– Я слушаю.

– Я упоминал, что вырос в детдоме, но воспитывался там не с самого рождения. До семи лет у меня толком не было крыши над головой, мать моя постоянно пила и крутила шашни с такими же алкоголиками, а отца я вовсе не знал. Я вечно голодал и ходил в обносках, но мне не к кому было обратиться за помощью – люди шарахались от меня, как от чумного, – Ама рассказывал спокойно и ровно, значит, уже не раз делился этой историей и давно отпустил прошлое. Впрочем, когда он продолжил, речь его стала более возбужденной и прерывистой: – Но однажды… мать отвела меня в баню и после натянула на меня новую рубашку. Она сказала, что продала меня за хорошую сумму, так что я должен выглядеть и вести себя прилично. Сказала идти мне на мост Касуми и дожидаться там… женщину с куклой.

– И ты пошёл? – Сердце моё сжалось, ведь именно этот мост мне поручили патрулировать. Но ведь эти события могли произойти раньше, чем началось повсеместное дежурство полицейских? Очень хотелось в это верить.

– А что мне ещё оставалось? – в голосе Амы засквозила горечь. – Пока шёл, стал накрапывать дождь. Была поздняя осень, как сейчас, и я быстро продрог. Я вообразил, что та женщина будет добра ко мне, отведет меня в тёплое место и накормит горячей едой. Но на мосту никого не было, в парке за ним тоже. Я подумал, что мать всё придумала, чтобы избавиться от меня, – губы Амы искривились, и он шумно втянул воздух носом, сдерживая слёзы.

– Тогда ты решил утопиться?

– Да… Терять мне было нечего, лучшей жизни для себя я не видел. Прыгать я не решился, поэтому спустился под мост с твёрдым намерением заходить в воду, пока не окоченею от холода.

– И тут появилась женщина с куклой?

– Нет. Под мостом спала девочка, свернувшись в калачик. На ней была старая, порванная, но определённо тёплая куртка. Я позавидовал ей и даже задумал недоброе… Только вот рука не поднялась. Она походила на ангелочка. Грязного чумазого ангелочка. Как раз подходящего такому оборванцу, как я, – Ама грустно улыбнулся, а я попыталась представить эту сцену, где двое детей прятались под мостом от дождя и тяжёлой жизни. На душе скребли кошки. – В общем, я не придумал ничего лучше, чем лечь рядом с ней и заснуть.