Взгляд на жизнь с другой стороны

Самыми хорошими друзьями были кубинцы – веселые, добрые ребята разного цвета кожи. С их подачи я до сих пор могу облаять кого-нибудь по-испански. Все иностранцы косили на экзаменах под плохое знание русского языка, не всегда, но часто это им сходило с рук.

Жальче всех было вьетнамцев – маленькие, худенькие, особенно девочки – ножки с палец толщиной. Как они выживали вообще, было непонятно. Они получали стипендию, как и мы – сорок рублей в месяц и половину этой суммы отправляли в фонд обороны Вьетнама. Тогда там шла война. На оставшиеся деньги они варили рис и жарили ржавую бочковую селедку по семьдесят копеек за кило. Запах стоял в общежитии, хоть святых выноси.

Негров почему-то было мало, не то что в соседнем УДН-е им. Лумумбы. Там, кстати, был один негр-альбинос, страшное было зрелище, доложу я вам. В видах политкорректности, обязан оговориться, что не считаю слово «негр» ругательством, /Niger – по латыни – черный/ более того просто даже не знаю чем его заменить. Афро-русский? Не правда. Ну, предположим О Фориль Мунтан у нас был афро-кубинец, а остальные кто? Афро-африканцы?

Из афро-африканцев я лучше всех знал Хайли Силасия. Он был соседом Угла по комнате в новом общежитии. Если кому-то показалось знакомым это имя, подтверждаю, да, это был родной племянник последнего императора Эфиопии Хайли Силасия Первого. Представляете? С Углом в комнате спит принц Эфиопии, потомок самого Магомета.

Вообще-то к нам в институт он попал не сразу. Сначала он приехал учиться в МАДИ, но там он здорово запил и однажды с криком «Ты меня уважаешь?» заставил одного вьетнамца выпить полный стакан водки – тому стало плохо, еле откачали. Скандал кое-как замяли и сплавили принца с глаз долой к нам в институт. Но принц был настоящий. Однажды мы пришли с Углом к нему в комнату и наблюдаем картину. Сидит наш Силасий по-турецки на кровати, а на полу в таких же позах вновь прибывшие в Россию верноподданные и, склонив головы, молчат, выражают всемерное уважение. Угол дал им пять минут на завершение церемонии, пока мы курили на лестнице. Потом заходим в комнату – принц в уединении. Угол ему:

– Силасий, сгоняй в магазин, а?

– А что? Деньги есть? Я быстро!

Справедливости ради, надо сказать, что его венценосного дядю к тому времени уже свергли с престола.

Неудачные экзамены

Надо сказать, что к чести своей, я не имел за все время обучения ни одного «хвоста» и почти всегда получал стипендию. Кроме одного семестра. Я не помню, по какому предмету получил первую тройку, но лимит в этой сессии уже был исчерпан, нужно было на последнем иметь не меньше четверки. Последним экзаменом мы сдавали Детали машин.

Предмет я знал относительно неплохо, и был уверен в себе. К профессору я относился хорошо, даже с некоторой симпатией. Это был старенький человек небольшого роста, с животиком и лицом, напоминавшим мне моего деда. Мой дед был добрейшим существом и, согласитесь, естественно, что я не мог не переносить часть его доброты на внешне похожего человека. Как выяснилось позже, я это делал напрасно. Такая внешность хороша для простого человека – крестьянина, слесаря, дворника, чуть похуже – для среднего звена. Но люди с такой внешностью, попадающие на роли профессоров, банкиров или, скажем, кинорежиссеров, как подсказывает мой жизненный опыт, крайне неприятны.

Это происходит потому, что общей суммы умственных и душевных качеств, соответствующей этой внешности, вполне достаточно для скромных ролей и совсем недостаточно для публично интеллектуального человека. Недостающий объем заполняется снобизмом или, в более понятном варианте, «чувством собственной важности». В результате человек начинает выглядеть непроходимо глупым, но совсем не замечает этого. В частности, наш профессор в докторской диссертации вывел длиннющую, очень неудобную и весьма сомнительной нужности формулу для расчета модулей зубчатых передач. Ну, вывел и вывел, бог бы с ней, если бы почти на каждой лекции он вдруг, ни к селу, ни к городу, не начинал говорить о том, какой большой вклад в науку сделал любой человек открывший Формулу. Имелись в виду такие личности, как Ньютон, Эйнштейн и наш проф. Никонов.

На прием экзамена он пришел в марлевой маске, чтоб не дай бог не заразиться от нас чем-нибудь. Я не говорю, заразиться от студентов, потому что в его группе риска находились и два его ассистента, собственно и принимавшие экзамен. Сам сидел в сторонке, на безопасном расстоянии. Билет я взял очень хороший для себя – я знал все три вопроса, особенно тот, который про подшипники. Мало того, что я проштудировал конспекты лекций (чужие, правда), просмотрел учебники, я еще и был когда-то на подшипниковом заводе в Самаре, видел там все этапы их производства.