Взгляд на жизнь с другой стороны

Это был уже не первый день моего бичевания в общаге. Напиться была не проблема из-под крана, а вот с едой надо было что-то делать. Жрать хотелось – сил нет. Я обошел всех знакомых девчонок на этаже. Смог добыть пачку лапши, несколько кусков засохшего хлеба, луковицу и маленький кусочек маргарина. Мы поджарили лук на огромной сковороде, вывалили туда сварившуюся лапшу и перемешали. Ели ложками из общей сковородки. Это был едва ли не самый вкусный завтрак в моей жизни.

Кроме общежития, был еще вариант зайти к кому-нибудь домой. Ближе всех к институту жил Марк, и довольно часто мы с ним вдвоем, брали бутылочку и заходили к нему. Чаще всего нам составляла компанию только их зловредная собачка Джуля, смесь Хина с Пекинесом. Но иногда засиживались, и приходила мама, которая сразу создавала в квартире неповторимый уют провинциального еврейского дома.

Однажды мы с Марком поехали к его армейскому другу, который жил в стареньком доме возле Зубовской площади с молодой женой. Друг выставил на стол два или три «огнетушителя», так тогда называли бормотуху, разлитую в бутылки из-под шампанского, назвать эту жидкость вином, язык не поворачивается. Весьма умилительно было смотреть, как воркуют эти два голубка-молодожена. Надо сказать, армейский друг был далеко не красавец, но его молодая жена…просто страх божеский, да еще и с прыщами по всему лицу. Но, как говорится, любовь зла… плюс московская квартира от тестя с тещей.

Не помню, зачем мы с ними потом куда-то поехали на трамвае. И тут случилось второе в моей жизни помешательство. Должен объяснить, что действие ядовитого напитка в тот день усугублялось тем, что это произошло сразу после окончания длинной и тяжелой зимней сессии. Более того, в тот день, когда мне позвонил Марк, я валялся дома и читал сумасшедшие рассказы А. Грина и, уезжая, оставил (еще совершенно трезвый) не менее сумасшедшую записку, перепугавшую родителей.

Когда мы вышли из трамвая и армейский друг куда-то отошел, я вдруг осознал, что Москва захвачена врагом и, что нужно прятаться и организовывать сопротивление. Всё это я тут же высказал молодой жене армейского друга. Она, конечно, опешила, но постаралась не подать виду.

– Сейчас, муж вернётся… и пойдём… – пролепетала она.

– Какой муж! Он убит, надо срочно уходить!

Даже если предположить, что я был совсем пьяный и совсем сумасшедший, я бы не смог в этой даме видеть предмет сексуальных притязаний, но она решила именно это. Я не очень отчетливо помню дальнейшее развитие событий, но Марк, видимо, мне поверил. Во всяком случае, мы еще долго с ним вдвоем бродили по каким-то проулкам, стараясь не встретиться с оккупационными войсками, а потом не могли сориентироваться, где мы находимся и как отсюда выбраться.

Может сложиться такое впечатление, как будто бы я в студенческие годы только и делал, что пьянствовал, но это не так. Хотя, должен признать, что в кино или в театрах я бывал редко, в музеи тоже перестал ходить. Всё это мне заменяли книги. Основное свободное время я проводил на диване с книгой. Хоть читать лежа и вредно.

В те поры отец пристрастился к собиранию библиотеки, у него была возможность покупать хорошие книги и подписываться на собрания сочинений. А я читал всё подряд, включая газеты и журналы. Самое интересное находилось либо в толстых журналах, либо в самиздате. В это самое время я в первый раз прочитал самиздатовскую копию «Мастера и Маргариты».

Сейчас я очень придирчив в выборе литературы, но всё равно, читаю каждый день, иногда целыми днями. Самым лучшим времяпрепровождением для меня всегда было чтение и дружеская беседа. А самые лучшие условия для дружеской беседы – за столом, после рюмочки, другой, третьей. Дело не в самой выпивке, а доверительной обстановке, которая наступает в результате этого действия. Даже в отношениях с женщинами мне всегда был более ценен не сам акт любви, а скорее ласка и теплота душевных отношений, хотя, что греха таить, по молодости часто доминирует страсть и именно физическая составляющая.

Любовь

На самом деле, любой человек очень одинок в этой жизни. Ему очень нужно иметь возможность поделиться с кем-то своими печалями и радостями и при этом не быть осмеянным. Человеку нужно, чтобы его понимали. Но этого нет! За исключением, если только раннего детства, когда маленький человек еще безгранично верит родителям. И то. У кого в памяти не хранится обида на непонимание со стороны взрослых? А лет после 13-14-ти взаимопонимание с родителями приходит в кризисное состояние, даже можно сказать больше, кризис достигает своей нижней точки. Непонимание становится антагонизмом. Несколько позже положение потихонечку исправляется, но, не смотря на вполне реальные и искренние проявления родительско-сыновней любви, никогда не достигает нужного обеим сторонам уровня взаимного доверия.

Что делать?