Взгляд на жизнь с другой стороны

Я не помню, кто из нас первым вспомнил про курицу, но, в любом случае, было уже поздно. Легко одетые мы вдвоем побежали на кухню, но еще в нашем конце коридора по дыму и запаху стало ясно, что курица горит ясным огнем. Алюминиевая кастрюля расплавилась и стала тазиком, но верхнюю часть курицы, после ряда противопожарных мероприятий, удалось отстоять, и мы отметили нашу помолвку вполне достойно.

Работа и деньги

Когда я пересчитал в руках первую получку уже в должности инженера, я понял, что студентом на последних курсах получал больше. Первый инженерский оклад у меня был – сто рублей. Отсюда вычитали подоходный налог, налог за бездетность (был тогда такой хамский налог), надо еще было заплатить взносы в профсоюз и комсомол. На руки получалось не больше семидесяти пяти. А студентом я получал чистыми сорок рублей стипендии, еще столько же по НИСу, плюс зарплата с производственной практики, уборки картошки, стройотрядовские деньги и, к тому же, периодически возникали какие-нибудь левые заработки. Причем, взносы в общественные организации со студентов брали чисто символически. В профсоюз, например, Купчиха собирала с нас копеек по двадцать в месяц.

Разгружать вагоны на овощную базу я ни разу не ходил, в аварийных случаях я мог поесть дома, а ребята из общаги ходили. Это был самый простой способ получить деньги сразу за выполненную работу.

Несколько раз я ходил на ремонт квартир. Это было гораздо выгодней и легче.

Дело в том, что у Марка одно время появился как бы отчим. Прямо из самого короткого анекдота: «Еврей – дворник». Он работал маляром в ЖЭКе. Правда, работал по основным заявкам за него его напарник Костя, а он разыскивал выгодные наряды левака на после работы. Это был Лев в своем деле.

Мы с Марком, например, могли поработать в ЖЭКе, пока опытные товарищи срубят длинный рубль. В этом случае, за паршивую покраску дверей в стареньком подъезде мы могли получить приличные деньги.

Один раз мы работали у одной солидной тети. Она только что вышла из тюрьмы. Милиция разворотила ей все стены и полы в поисках клада, но ничего не нашла – отпустили за недоказанностью. Дама платила по-царски. За одну повешенную на стенку бра, я получил от неё 25 рублей. В дальнейшей жизни я, бывало, получал много больше, но нужно было работать головой, а иногда и рисковать ею же, при этом до сих пор нормы оплаты этой дамы поражают моё воображение – четвертак за двадцать минут грязной работы – это сильно. Сколько же Лев получил с неё за весь ремонт?

Что такое НИС? Дословно, научно-исследовательский сектор. Это была законная возможность подзаработать, как преподавателям, так и студентам. У преподавателей и аспирантов планка была выше, но для студентов максимум – 40 рублей. Это были неплохие деньги, если ежемесячно. Первый раз я узнал, что такое возможно и получил свою порцию денег, когда мы демонтировали оборудование на фабрике в Сокольниках и устанавливали его на кафедре. Но это была работа грубая и тяжелая физически.

Лиха беда – начало. Дальше пошло проще. Раз в неделю, вместо занятий, я ездил на Бережковскую набережную, в патентную библиотеку. Так называемый патентный поиск нужен был по всем работам кафедры, и я его какое-то время осуществлял. Перебирать картотеки патентов многим кажется занятием скучным, но при достаточном уровне воображения, можно получить большое удовольствие от одних только названий с краткими описаниями.

Что только не патентуется? Уму не постижимо. Одних только способов наклейки задников к домашним тапочкам сотни три, не меньше. От одних только названий некоторых патентов я не мог удержаться и смеялся в голос, пугая работников библиотеки и не в меру серьёзных посетителей.

Еще одна нескончаемая работа по НИСу проходила в «хитром домике». Так называлось одноэтажное зданьице во дворе института. Там располагалась огромная ЭВМ «Минск-32» и две маленьких армянских машинки «Наири-К». Тогда пользоваться вычислительной техникой было неудобно, громоздко и с сомнительным результатом. Проще было на счётах махануть. К тому же, преподавателям лень было изучать основы программирования, но это требовалось высшими инстанциями в целях прогресса. К любой научной работе нужно было приложить хотя бы перфоленточку с Наири, тогда она приобретала совсем другой вес. А сделать это было совсем не сложно, и мы делали.

Производственные практики начались с третьего курса. О первой практике у меня осталась памятная запись в трудовой книжке: «принят на работу трепальщицей приготовительного цеха». В мужском роде, почему-то эта профессия не воспринималась, хотя работа довольно тяжелая. Огромными ножницами, какими сейчас спасатели вскрывают автомобили после аварии, я распаковывал 150 килограммовую кипу шерсти. И потом забрасывал эту шерсть на приемный конвейер трепального агрегата.