Взгляд с Лазурки

Император Бонапарт не очень быстро, зато (на этот раз) продуманно, умело сочетая политику кнута и пряника, создавал Западную (чаще пишут и говорят Латинскую) империю, включившую, кроме поднадоевшей ему Западной Европы (которую как-то в прошлой жизни он даже обозвал «кротовой норой»), всю Южную и Центральную Америку с Мексикой. Встречали почти везде как освободителя, тем более что ни Испания, ни Португалия в происходящее не вмешивались, а Боливар выступал от его имени. К нему отошли и все Карибские острова, за исключением Кубы. К странам африканского средиземного побережья вплоть до будущего Суэцкого канала добавилась Мальта. Можно сказать, что в этом регионе Наполеону еще и везло. Турецкое влияние фактически везде уже сходило на нет. Сильных местных правителей не было вообще, а после того, как показательно и с размахом покончили с пиратством, четыре практически независимых дея прибрежных районов Алжира, Хусайниды в Тунисе и паши династии Караманли в Ливии предпочли договариваться. Египетский паша Мухаммед Али только пришел к власти и еще не успел набрать популярность и укрепить свои позиции и в стране и в армии, а подвиги Наполеона еще крепко сидели в памяти местных беев. Султан Мулай-Сулейман в Марокко сам искал поддержки от непрерывных атак берберских племен, за которой и обратился.

Никаких войн с Испанией и Португалией в новой истории не понадобилось. Потрясенные исчезновением Англии как военно-морской силы и очарованные молодой императрицей Анной, владеющей и испанским, и португальским в совершенстве, эти страны сами попросили о вступлении в Империю на условиях Наполеона, поставленные перед фактом неизбежной потери всех своих колоний в Латинской Америке в случае поиска иных вариантов.

В результате Бонапарт оставил двум сыновьям-наследникам (брак с Анной Романовой оказался во всех смыслах очень удачным, вплоть до ее исполнения функции императрицы-регентши) вполне устойчивую имперскую конструкцию, базирующуюся на его законах (не зря сочинял Кодекс) и строгом наказе – ответственно выполнять все договоренности с МК. Он ушел из жизни в возрасте 73 лет, на пике своего могущества и популярности, на 21 год пережив себя в прежней истории. На протяжении всей жизни Наполеон поддерживал достаточно тесные и откровенные отношения с LIU. Практически дружеские, что помогало многие возникающие недоразумения улаживать в зародыше. Про земли савойцев-сардов я уже подробно отмечал выше. Про Луизиану и Новый Орлеан еще упомяну. А как яростно он сначала выступал против включения Кубы в МК! Уперся и все, дескать, все испанские колонии Америки должны войти в мою Латинскую империю, мы именно так договаривались. Действительно, в Тильзите про Кубу не было произнесено ни слова. Упустили.

Но и этот вопрос они как-то утрясли, правда, не нашел в дневниках предка, каким образом. Зато, когда кубинцы, с их-то опытом, принесли столько пользы его армии и развитию медицины в Латинской Америке (заодно и денег неплохо заработали), он даже выразил потом предку благодарность (чрезвычайно редкое для него явление), пусть и устную. А LIU вдвойне приятно – он столько времени добивался согласия Сущности на участия этого острова Свободы в трансформации. Мне кажется, ему очень стыдно было перед кубинцами за политику РФ в эпоху Горби, когда новая власть всех прежних союзников России просто предала. И хотелось кубинцам шанс в новой истории предоставить, чем они быстренько и воспользовались. И не только на своем острове, но и в соседней Флориде.

Моему предку очень помогла его упорная титаническая двухгодовая работа с литературой, посвященной Наполеону. Книги за него и против, мемуары современников, биографии, аналитика XX-го и XXI-го веков (третья книга серии: «И это все в него запало…»). А в его дневнике, в другом разделе, я нашел и расшифровку ссылки на рекомендацию от Меттерниха, примененную им на переговорах о судьбе Савойи.

Сначала приведу характеристику Наполеона, данную этим австрийским дипломатом и будущим канцлером: «Бонапарт по природе своей наивный фантазер и мечтатель; раздразните его тщеславие и гордость. Навяжите ему самое преувеличенное представление о нем самом, и он пойдет с закрытыми глазами, куда вам вздумается». LIU прокомментировал это так: «С одной стороны, очень верно подмечено, матушкино воспитание сказывалось всю жизнь. Но с другой – самонадеянность из князя так и прет. И бестактность. Типичный умный теоретик. Но достаточно задать ему один вопрос – если он такой подход применял на практике, далеко ли ему удалось увести за собой Наполеона? Хотя бы один раз. Ответ для меня совершенно однозначен». И добавил: «Однако надо это запомнить, может пригодиться». И ведь пригодилось!

Если мое эссе каким-то образом попадет к имперцам, точно не миновать мне, в лучшем случае, остракизма. (Кстати, вот и еще один пример явной несовременности моей речи – но бороться с этим не хочу, пусть хоть в этом будет моя изюминка. Шутка.)