Взгляд с наветренной стороны

Остальные стояли, за исключением Терсоно, парившего перед большим экраном в полстены. Его размеры были настолько внушительными, что когда он загорался, казалось, будто ты сам плывешь в открытом космосе, стоя на огромном диске. А поскольку пол и потолок тоже являлись экранами, то всякого впервые попавшего сюда охватывало чувство некой неуверенности в реальности происходящего.

Кэйб смотрел прямо в глубину экрана, но, как ни вглядывался, не видел ничего, кроме россыпи звезд и медленно передвигавшегося красного кольца, что свидетельствовало о приближении корабля. Потом от пола к потолку экран пересекли две пограничные группы, где-то вдалеке взметнулся кратковременный штормовой всплеск. Однако все это было гораздо меньше интересно, чем человеческое дитя, слезшее со стула и игравшее теперь в бассейне с рыбками.

В обществе, где люди жили уже четыре столетия, детей было мало, да и те, как правило, в основном находились вместе с себе подобными в замкнутых группах, отчего казалось, что их еще меньше, чем есть на самом деле.

– Все хорошо, – улыбнулась девочка, заметив, что Кэйб внимательно за ней наблюдает, и кивнула в сторону рыбок: – Они не кусаются.

– А ты уверена? – шутливо спросил Кэйб и, чтобы оказаться поближе к ребенку, согнулся втрое. Она смотрела на его телодвижения, широко распахнув глазенки, но от комментариев все же удержалась.

– Да. Они не едят мяса.

– Но у тебя такие аппетитные пальчики, – продолжал шутить Кэйб, в глубине души уже опасаясь, что пугает девочку.

Малышка нахмурилась, но быстро рассмеялась:

– Но ведь ты сам не ешь людей, правда?

– Пока не очень голоден, – серьезно провозгласил Кэйб и снова внутренне чертыхнулся. Теперь он начинал смутно понимать, почему дети его собственной расы всегда относились к нему с подозрением.

Девочка засомневалась, но после продолжительного обдумывания такой новости, все же улыбнулась снова:

– Хомомданы – вегетарианцы. Это точно.

– О, – удивился Кэйб. – У тебя есть имплант?

Как правило, у детей их не было; они довольствовались в своей повседневной жизни игрушками или аватарами своих сверстников. Обладание собственным имплантом в традициях Цивилизации неофициально приравнивалось к ритуалу инициации. Другим ритуалом была смена детской говорящей игрушки на более сложные подростковые устройства и, наконец, на со вкусом подобранный комп – какую-нибудь брошь или кольцо с драгоценным камнем.

– Да, есть, – гордо ответила девочка. – И я его спросила.

– Она слишком докучает вам, – вмешалась Эстрей, подходя к бассейну.

– Не более чем любое другое нормальное разумное дитя в таких обстоятельствах, – выдала девочка, имитируя какой-то мужской голос.

– Чьомба – ранняя ягодка, – пояснила Эстрей, взъерошив светлые кудри девочки. – Она очень нестандартный ребенок.

При этих похвалах Чьомба затихла и только продолжала болтать ногами в бассейне, разгоняя рыб.

– Я полагаю, что сначала ты должна была поздороваться с господином послом Кэйбом Ишлоером, – напомнила девочке Эстрей. – Ты стала слишком развязной.

Девочка театрально вздохнула, встала на дно бассейна в воду, протянула ручку и дотронулась до массивной конечности Кэйба.

– Рада представиться: Синтриерса Чьомба Лассилс, дама Палакоуп. – Она низко поклонилась. – Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – склонил голову Кэйб. – А вы, Чьомба?

– Как ей вздумается, – ответила за девочку Эстрей, и та выкатила глаза.

– Если я не ошибаюсь, ваше раннее развитие все же еще не дает права на упоминание среднего имени.

Девочка хитро улыбнулась, и Кэйб вдруг подумал, что, наверное, употребил слишком витиеватую форму выражения.

– Ей просто очень этого хочется, – прищурилась Эстрей. Чьомба задрала носик и широко улыбнулась Кэйбу:

– А у вас есть дети, господин посол?

– К сожалению, нет.

– И вы здесь совсем один?

– Да, увы.

– И вам не грустно?

– Чьомба! – предостерегающе воскликнула Эстрей.

– Все в порядке. Нет, мне не грустно, Чьомба. У меня много знакомых и много дел.

– А что вы делаете?

– Изучаю, занимаюсь, отправляю репортажи.

– Что, о нас?

– Да. Много лет назад я решил попытаться понять людей и таким образом, возможно, универсум в целом, – Кэйб медленно развел руками и постарался улыбнуться. – Попытки мои продолжаются до сих пор. Я пишу статьи, эссе, немного стихов и прозу и отсылаю их к себе домой, стараясь в силу своих способностей объяснить Цивилизацию и ее народ как можно полнее. Конечно, формально наши сообщества и так все друг про друга знают, но иногда этого мало для понимания, нужно чувство, субъективная интерпретация. И своими работами я стараюсь обеспечить именно это личное прикосновение, понимание.

– И вам не странно жить в нашем окружении?

– Все это начинает быть утомительным, – вмешалась Эстрей. – Скажите ей об этом, господин посол.

– Да нет, все нормально. Да, Чьомба, порой странно, порой непонятно, порой даже горько. Но всегда это открытие и награда.

– Но ведь мы совсем другие. У нас только две ноги, а у вас три. А других хомомданов вы избегаете?

– Только одного.

– Кого же это?

– Того, кого я любил. К несчастью, она не отвечала мне взаимностью.

– И поэтому вы отправились сюда?