Взгляд с обочины 1. Митрим (СИ)

“Наверное, так отсюда виделись корабли”, - некстати подумал Тинто. Но если сейчас что-то и горело, то на многие-многие лиги. Столько кораблей не было ни у кого.

А потом озеро вдруг расчертили длинные густые тени - сосен, всадников, - и между этих теней в воду упала пригоршня искр, ярких до белизны. И стало ясно, что всё это время они смотрели не в ту сторону. Незамеченный сначала за холмом и соснами, в небо выкатился красный диск, мигом выбелив облака и залив прорехи между ними глубокой синевой. И мир вокруг тоже начал стремительно меняться. Менялись краски, стволы сосен вокруг порыжели, а зелёные иголки под снегом словно засветились изнутри.

- Лаурелин, - тихо сказал кто-то, озвучивая общие мысли.

Тьелпэ молча наблюдал, как светлеет небо и цвета вокруг меняются как раз так, как помнилось по сну.

А скоро смотреть на раскалившийся почти до белизны диск стало уже больно, от взгляда в упор глаза слезились, даже если щуриться. Снег вокруг сделался разноцветным: синим в тени и искристым там, где его касались золотые лучи.

- Эглерио! – воскликнул кто-то, и возглас подхватили остальные.

- Эглерио! – прошептал Тинто. – Красиво-то как…

Неужели валар и правда удалось оживить древа?

Тьелперинкваро молчал, и Тинто обернулся проверить, всё ли в порядке, но ничего подозрительного не заметил. А когда опять посмотрел на свет, оказалось, что лучи бьют в глаза уже слишком сильно.

- Оно гораздо ярче, - удивлённо сообщил Тинто.

Теперь он смотрел вокруг и заметил, что и они сами поменяли цвета. Одежда, волосы, масть лошадей – всё стало ужасно ярким, всё блестело, на металлические пряжки даже смотреть было больно.

На этот раз Тьелперинкваро ответил. Кивнул:

- Ярче Лаурелина. Теперь весь снег растает, наверное.

Тинто подставил руку под пробивающийся между стволами сосен луч. Совсем не так, как с Раной. Она мягкая, и свет мягкий. А тут такие лучи, что порезаться можно. Зато руке стало тепло, как будто к костру поднёс.

- Да, оно греет.

Постояв ещё немного, Тьелпэ развернул коня, трогая его шагом, и верные с некоторой неохотой последовали его примеру, то и дело оборачиваясь, хотя смотреть прямо на источник света уже не получалось. Последним тронулся Нинкветинко, даже отстал немного, но быстро нагнал отряд.

Тьелпэ смотрел на неожиданно рыжую гриву лошади – до сих пор она была гораздо темней, почти чёрная, - и думал. Где тут могут быть такие залы? Либо в будущей крепости (надо просмотреть чертежи), либо у кого-то из местных эльдар. Интересно, отец сам собирается отвозить подарки?

Зачем только приснилось?.. Ведь непонятно ничего. И непонятно, можно ли как-то предотвратить.

Тинтаэле поотстал: ему слишком хотелось делиться счастьем, чтобы молчать за компанию с лордом.

Отряд ещё не успел снова растянуться, и слышно было, как все оживлённо обсуждают новости.

- Теперь у нас снова два света, как в Амане, - счастливо говорил Тинтаэле. – Даже лучше. В Амане древа на месте стояли, и дома рядом строить неудобно было. Чтобы свет не загораживали. А тут свет движется!

Ему возразили, что тут оба света ходят на юге, так что окна на север всё равно будут в тени, но восторженных голосов было больше. Кто-то гадал, будет ли здесь смешение света, как в Амане, когда оба древа светили одновременно, кто-то со смехом представлял, как разозлился Моринготто.

Тьелпэ слушал краем уха и улыбался забавному ощущению: как будто ты старше собеседника раза в три. Как с Амбаруссар.

- А тебе больше серебряный свет нравится? – спросил Тинтаэле, догоняя.

- Да. – Подумал и решил поддержать беседу развёрнутым ответом. - Он мягче.

- У тебя и имя подходящее, - Тинтаэле улыбался так счастливо, что сложно было не улыбнуться в ответ.

- Я и правда серебро больше люблю. И старое тоже, когда оно чернеет.

- Вообще я иногда думаю, как это удивительно, - охотно продолжил болтать Тинтаэле, воодушевившись успехом. - Ребёнок только рождается, а ему сразу дают такое имя… Ну которое потом как-то проявляется. Говорят, матерям иногда становится доступно предвидение. А я думаю, может, это имя так влияет? Ну вот назвали тебя “серебряным”, и подсовывают серебро всю жизнь. Как тут его не полюбить?

- Или устать от него годам к пяти. - Тьелпэ чуть усмехнулся. - С камнем меня тоже всю жизнь учили работать, но серебро я всё равно больше люблю.

- А это твоё материнское имя?

- Отцовское.

- А материнское?

- Материнского у меня нет.

Тинто посмотрел удивлённо, но расспрашивать не стал. Может, и вообще невежливо было лезть с вопросами про имя, как ему запоздало подумалось. Хотя лорд, кажется, не обижается, едет себе и едет, щурится от непривычно яркого света.

- А моё материнское – Арломэ, - сообщил Тинто для поддержания разговора.

Разговор оборвался всё равно. Тьелпэ кивнул только, подумав, что имя странное. Какие сумерки? Неудивительно, что Тинтаэле предпочитает отцовское имя.

Через пару часов, когда золотой круг поднялся совсем высоко, первым, вопреки обыкновению, заговорил Тьелпэ.

- Твои родители в лагере?

- Мама – да.

- Как её зовут?