Взгляд со стороны

– А про Алых Князей что можешь рассказать?

– Так это вообще все знают. Жили раньше такие уроды где-то на краю космоса, нападали на честных людей, отбирали частную собственность. Но ты не переживай. Их давно уничтожили.

– Как это?

– Да послало Содружество Американской Конституции свой флот, и все – расколбасили этих князей к чертовой матери. Планету их сожгли, самих перебили. Там еще главный герой, помню, из девятилучевого орудия один их штаб разворотил в куски. Здоровый такой парень, на ремне это орудие таскал.

– Главный герой?

– Ну да. Фильм про этот поход у нас лет десять назад шел. И актер там был известный, забыл, как его… Да неважно. В общем, нету больше никаких князей. Да и быть не может. У нас свободная страна, демократия и все такое.

Хоаххин все глубже и глубже погружался в эйфорию вновь обретенного знания. Прохладный ветерок обдувал его чешую, укачивая и отвлекая от старых переживаний. Новая Оклахома воистину великая планета, сказочная планета, может, это и есть тот идеал идиотизма, погружаясь в который ты теряешь счет времени и меру пространства, и не нужно наркотиков и антидепрессантов, чтобы обрести долгожданный покой.

Еще до того, как забраться в кабину желтого такси, Хоаххин прочитал табличку на визоре табло машины, «Планет Стар Сервис Инкорпорейтед, рейд намбер 877634, драйвер Мустафа Кали Регнур».

– А куда мы с тобой летим, Мустафа?

– Мы летим в дистрикт «Преториан», ты же просил вкусно и чтобы полицейский участок был рядом. Город красивый, я там живу. Мама моя тоже там живет. Готовит так, что пальчики оближешь, так что накормим мы тебя… И не очень дорого. В общем, все как ты хотел, брат.

За бортом такси бескрайние желто-зеленые степные просторы перешли в бурую пыльную песчаную пустыню. Легко нырнув вниз с высоты сотни метров, шарабан Мустафы, максимально снизав скорость, подлетал к небольшому поселку из четырех улиц, сходящихся почти правильным крестом к центральной площади, на которой возвышалось несколько многоэтажных зданий. Остальные сооружения поселка были типовыми монолитными пенобетонными бунгало, выстроенными одно за другим вдоль выложенных дорожной плиткой пешеходных зон.

– Хорошее место. Тихое. Земля здесь недешево стоит. Я вот недавно сюда семью переселил. Зарабатываю в конторе шестьдесят «зеленых» в месяц, могу себе позволить такую роскошь.

Глайдер мягко коснулся грунта возле одного из домов на окраине поселка, подняв в воздух тучу пыли и песка. У соседних домов стояло несколько разнокалиберных и разноцветных шарабанов явно постарше, чем такси Мустафы. Хоаххин приложил правое запястье к эквайринг-терминалу и, набрав комбинацию пин-кода, подтвердил перевод восьми долларов шестидесяти трех центов (включая чаевые за качественное обслуживание) на счет компании владельца такси. Только после этого щелкнул магнитный замок, и, распахнув дверцу кабины, хозяин жестом показал Хоаххину, что можно выходить.

* * *

Со слов Мустафы, он был из древнего и очень уважаемого рода, который основал его прапрадед, переселившийся на эту планету лет примерно двести тому назад. Времена тогда были непростые, все теплые места уже были заняты первой волной мигрантов, хлынувших сюда сразу после Транспортного Прорыва. Его же предок переселился на бесплатном «мясном» танкере и выжил только благодаря своей силе и выносливости. Новоиспеченных граждан Оклахомы называли «колобро» (colour brothers), что означало «цветные братья». Неважно, черные, желтые или красные они были на самом деле, зато они готовы были браться за любую работу. Как правило, это были рудники либо фермы, на которых не торопились вводить высокотехнологическое производство, и потому людей не хватало. А вот он, Мустафа, ньюоклахомец в четвертом поколении, именовался гражданином САК и ценил это звание выше всего на свете.

– Ты так много рассказал мне про историю этого мира, расскажи мне про свою веру.

– Тебе про Иисуса или про пророка Мухаммеда?

– Расскажи мне про то, во что вы верите. Про то, с чем встречаете утро нового дня, про то, с чем вечером предаетесь сну. Неважно, какое имя у вашей веры, расскажите мне про то, что у вас в душе.

Мустафа отхлебнул еще пару глотков изилового компота, которым после плотного обеда угостила их его бабушка Ремеза, задумчиво посмотрел в окно, за которым ветер гнал по улице пыльные волны песка.

– Ты понимаешь, верим мы в демократию. А вот спать ложимся с мыслями о деньгах, которые сможем заработать завтра, и о том, что их, наверное, не хватит, чтобы купить все то, о чем мы мечтали сегодня.

– Значит, ваша вера называется демократией?

– Ты меня запутал, брат. Демократия – это то, в чем мы живем. При чем здесь вера?

– Ну как при чем – вы же в нее верите, – усмехнулся Хоаххин. – У вас даже храмы для этой веры есть, ты сам говорил – муниципалитет называется. И жрецы есть – депутаты. И верховный жрец – президент. И ритуалы вы проводите постоянно – выборы. И если ты против этой веры пойдешь, отлучат тебя от храма ее (поражение в правах), и станешь ты маргиналом и террористом. Или я что-то путаю?