Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Само бесконечное число составляющих Q понятий реализуются в функциональном состоянии выражения того или иного явления. Необходимость выявления именно последнего элиминирует проблему форменно-атрибутивной реализации положений, которых миллионы и которые без потери данного функционала находят свое воплощение в нашей повседневной жизни. Функционал восходит в уровень тех состояний, которые ограничены возможностью восприятия их в постановке вопроса «что это?» Такая постановка вопроса вынуждена ограничиться так называемой констатацией существования и долженствования. Остается один возможный вариант развития данной темы в свете постановки вопроса «как и каким образом?». Именно в такой постановке вопроса мы бы хотели немного остановиться над тем, что выше назвали состояниями.

Начнем с того, что однородные понятия включают в себя такие состояния, которые взаимодействуют со многими схожими состояниями. Например, состояние «толковать» с таким же успехом взаимодействует с состоянием «разъяснять», как и с состоянием «понимать». При этом функция состояния указанных понятий выражается в процессе или акте понимания взаимодействия или коммуникации их смысловой составляющей. Состояние, в отличие от понятий, отражает функциональный окрас информационной единицы исследования, хоть он и выражен все тем же понятием.

Проще говоря, состояние есть функциональная составляющая акта информации, выраженная в понятийной форме.

Состояния подвержены четкой градации на таком уровне, который не доступен для акта восприятия множественной атрибутивности воплощения того, что мы воспринимаем. Множественная атрибутивность включает различного рода стилистические, видовые, количественные, форменные, временные и иные характеристики акта восприятия. Состояние не выражено множественной атрибутивностью, но выражено аксиоматически-телеологической составляющей акта восприятия. Таким образом, можно выделить последовательность состояний, выраженных тысячами видовых воплощений в виде конкретных понятий, и последовательность понятийную, которая очень хорошо показывает степень общественной привычки употребления тех или иных понятий.

Мы не говорим, например, что «удочка пишет», утверждаем, что «пишет ручка», в данном случае разграничение функционала идет на уровне состояния (писать). Там же, где разграничение ведется на уровне понятийно-стилистической составляющей понятия (синтаксической, грамматической, стилистической и т. п.), велика степень впасть в произвольные подразумевания относительно смысла какого-либо понятия. Например, сущность объяснения заключается в достижении определённого результата понимания вне зависимости от того, какими методами и способами, а уж тем более относительно места времени и других атрибутов, ее окружающих, она может потенциально реализовываться в ментальных образах субъектов исследования. Если же рассматривать объяснение с точки зрения понятия как атрибута описания состояния, заключенного в нем, то можно сказать, что оно есть толкование, и есть уточнение, и есть уяснение, а также точность, скрупулёзность, при этом скрупулёзность, реализующаяся лишь в первом чтении принятия закона парламентом РФ и т. п. Этот процесс сам по себе не плох и не хорош, но по отношению к акту объяснения выступает как запутанный клубок возможных подразумеваемостей и взаимодействий, распутать который может каждый, но только с такой долей субъективного восприятия, что от первоначальной информационной посылки может ничего не остаться.