Взгляд змия

Мне кажется, Вам не терпится узнать, что побудило меня написать это письмо, тем паче что Вы меня неплохо знаете: кроме прочего, и ту мою черту, что я не люблю беседовать через посредников, если даже посредники эти – перо, бумага и Наша Почтовая Служба. Это так, Отец. Я взаправду хочу выяснить один важный для меня вопрос, причем именно в письме, так как полагаю – не без оснований – что Вы не захотите портить праздник моего приезда беседами о подобных материях. Одним словом, мне думается, что вещи, о которых я вскоре расскажу, могут быть Вам неприятны. Обстоятельств тому хватит с лихвой, пусть даже Вам вздумалось бы все отрицать. Итак, Отец мой, по рукам. Когда я приеду, даже намека о том не должно быть, ни на словах, ни в мыслях. А теперь – к делу.

В сентябре меня посетил один человек. Я не сказал бы – чудак, но такие люди в нашей практике необычайно редки. Он пришел прямо ко мне в банк и сказал, что хочет мне кое-что поведать, ну, иными словами, побеседовать. Я думал, он попросит ссуду, а надо сказать, что его внешность никак не располагала к положительному на то ответу. Он выглядел обедневшим селянином, в одежде пусть чистой, но совсем уж перештопанной и сносившейся. Лет восьмидесяти, быть может менее. Я попросил его без отлагательств перейти к рассказу, но он отвечал – тут, мол, слишком людно и тому подобное. Я подумал, видно, он из тех гобсеков, что всю жизнь прикидываются бедняками и боятся говорить о деньгах при посторонних. Он пожелал навестить меня дома, но тут строго, хотя и вежливо воспротивился я, мотивируя тем, что за день изрядно устаю и потому не обсуждаю деловых предложений за стенами банка. Тогда селянин сказал, что дело касается Вас, меня самого и еще одного человека по фамилии Мейжис. Последнее имя было мне чем-то знакомо, хотя я и не мог вспомнить откуда. Все же меня заинтриговало, что селянин желает поговорить о нас с Вами, и, движимый любопытством, я дал ему адрес и назначил время визита. Я сделал это, хорошенько не подумав, лишь позже испугавшись, а вдруг это шантажист, коему известны какие-то неофициальные факты из прошлого нашей семьи, на огласке коих он хочет нажиться. Слава богу, эти подозрения не подтвердились. Позже вы убедитесь, что этот человек не хотел денег ни от меня, ни от Вас. И все же мне и по сей день неясно: что ему было нужно? Какая ему с этого могла быть польза и добился ли он ее? Сие мне неизвестно. Так или иначе, малейший мой намек он отклонял со всей суровостью, утверждая, что перед смертью всего лишь хотел узнать нечто для себя важное, что не оставляло его в покое. Узнал ли он? Не могу сказать. Так как не знаю – что именно.

То, что он рассказал мне, крайне любопытно и даже чуть-чуть горестно. О моем интересе к этому делу свидетельствует то, что я посвятил несколько вечеров, слушая этого человека, и несколько воскресений, пытаясь восстановить другие факты этой истории.

В общих чертах рассказанное им выглядит так (правда, во время его рассказа, да и позже, посетив пару мест, я сам кое-что вспомнил; поэтому Вам я пишу, стараясь представить наиболее исчерпывающую череду событий, основанную на подзабытом и вновь возрожденном мной опыте).