Взгляд зверя

Бородач оказался Борисом, и кличку тут же пришлось снимать.

– Саш, что там? Слышишь что-то?! – Обратился Боря к бойцу со шрамом. Тот прислонил наушник к уху и, прислушавшись, старался абстрагироваться от бушующего вокруг свиста пуль и грохота выстрелов. Он вдруг кивнул, и бойцы тут же окружили его, став живой стеной.

– Что говорят?!

– Танки на ворота пойдут! – Отрапортовал Саша.

Я увидел, как мелькнула крошечная тень, и раздался звук, напоминающий шлепок кулаком по песку. Боец с морщинистым лицом посмотрел вниз, и вдруг крикнул: «На пол!». Он схватил что-то и, привстав, выбросил это за окоп. Мы вжались в землю, и я поднял голову, что бы посмотреть на него. Тут же воздух был разорван свистом пули, которая вонзилась третьему в голову, снеся с него каску. Он повалился замертво, прислонившись к стене окопа. По его удивленному лицу стала стекать кровавая речка, и я с трудом смог подавить рвотный позыв, подошедший к горлу.

– Витя! – Крикнул Боря, бросившись к Вите, и взяв его за плечи. Он оглядел его, надеясь, что пуля лишь прошлась по коже и, вглядевшись, зажмурился, но затем моментально взял себя в руки. Он повернулся к Саше, и покачал головой. Саша кивнул.

Стараясь не смотреть на погибшего Витю, я подполз к товарищам, и сел на корточки, при каждой автоматной очереди и взрыве машинально вжимая голову в плечи.

– Вы куда? – спросил я. – Куда направляетесь?

Они переглянулись, и Боря раздражённо на меня взглянул, покачав головой. Он крепко держал автомат, готовясь в любой момент пустить его в дело, и был явно напряжен. Я не знал, через что они прошли прежде, чем попасть сюда, и выяснять мне особо не хотелось. Нахмурившись, Боря сказал:

– Ты как в автобус сел, пацан, – раздался взрыв, и Боря бросился к стенке окопа рядом с Витей, вжимаясь в неё. Я просто прижал голову к земле, закрыв её. – Из какого ты взвода?!

– Меня из санчасти на помощь прислали! Мне вообще внутрь надо!

– Внутри самое пекло ща будет! – Воскликнул Саша. – Туда тебе нафига? Сиди здесь, наступление прикрывай! Штурм – наше дело! – Саша гордо стукнул себя по груди.

Саша, похоже, заметил мою неопытность, и из-за пробудившегося отцовского инстинкта хотел уберечь меня от опасности, но вот у Бори таких инстинктов явно не было.

– Что в санчуге, что штабные крысы – отсиживаются постоянно, пока мы тут дохнем.

Я хотел возразить, сказав, что нужно иметь ум, чтобы не отправляли пехотой на мясо и сажали думать в штаб, но сдержался. Боря был прав, и я его всецело понимал, находясь под пулями. Мне тоже было неприятно, что кто-то отсиживается в медсанчасти и в штабе, в уюте.

Пусть и необоснованно, но сейчас, мы имели полное право ненавидеть тех, кто должен воевать, но не воюет. Вдруг я вспомнил, как помогал переносить раненых в лазарет, и решил, что это тоже тяжело выдержать психологически.

– Мы к воротам, – сказал Боря, вытягивая рожки из карманов на бронежилете Вити, взглядом перед ним извиняясь, но понимая, что надо. Иначе, патронов могло не хватить. – И ты идешь с нами, если нечего делать! Тут ты сидеть не будешь, а если захочешь, пристрелю! Ясно?!

Мне оставалось только кивнуть. Вступать в спор, особенно с Борей и особенно сейчас мне не хотелось. Впрочем, страха перед боем я не испытывал, и демонстративно перетянул автомат вперёд, выражая готовность идти. Боря кивнул, и я надеялся, что теперь он не считал меня обычной штабной крысой, хотя, он так меня и не называл. На подсознательном уровне это было для меня важным, и я не мог понять, почему.

Мы стали быстро перемещаться по окопу, в приседе, и пристально оглядываясь, что бы вдруг не пропустить врага, который мог атаковать нас с тыла. Наверху свирепо рычали драконы, и показалось, что ими заполонило всё небо. Такое большое количество особей я видел только перед началом войны, и знал, что в действительности, наша община в десять раз больше. По дороге мы сталкивались с солдатами врага. Один раз на нас пытались прыгнуть сверху, но я помещал врагов в мушку и давил на спуск.

Муки совести Шон тоже блокировал.

Вскоре мы приблизились к стенам, и я вопросительно глядел на них, думая, почему танками нельзя было просто поломать ограду, и преодолеть защитный периметр не через ворота? Видимо, на то была какая-то весомая причина, и я не решился кого-то об этом спрашивать. Когда мы были совсем рядом с воротами, то заметили, что за углом, в окопах сидят двое бойцов. Уже явно потрепанные, и готовые сдать свои позиции, погибнув.

Я вскинул оружие, но Боря отвел его ладонью, и прижал палец к губам. Они с Сашей скрылись за углом, и вскоре я услышал звон стали, смешавшийся с болезненными криками. Затем крики приобрели странный тон, и звук стал таким, будто кто-то полоскал горло. Я выглянул из-за угла, и увидел, как пораженные солдаты захлебывались собственной кровью. Эта картина вызвала у меня чувство жалости к убитым, и неприязнь к своим спутникам. Если была возможность застрелить, убив быстро и безболезненно, зачем они закололи их, как свиней?

Не выдержав, я прицелился мученикам в головы, и дал короткую очередь. Они перестали хрипеть и дергаться.