Взгляни на дом свой, ангел

Когда церемония закончилась, Элиза и ее дочь, рыдая, упали друг другу в объятия.

Элиза без конца повторяла всем гостям по очереди:

— Сын — сын лишь до свадьбы своей, господа,
Но дочерью дочь остается всегда.

Это ее утешало.

Наконец, увядшие, они выбрались из плотных тисков поздравляющих гостей. Бледные, поглупевшие от страха мистер и миссис Хью Бартон сели в закрытый автомобиль. Дело было сделано! Ночь им предстояло провести в «Бэттери-Хилл». Бен заказал там номер-люкс для новобрачных. А завтра! — свадебное путешествие на Ниагару.

Перед отъездом Хелен поцеловала Юджина с проблеском прежней любви.

— Увидимся осенью, милый. Приходи к нам, как только устроишься!

Ибо Хью Бартон начинал женатую жизнь на новом месте. Он переезжал в столицу штата. А уже было решено, главным образом, Гантом, что Юджин будет учиться в университете штата.

Но Хью и Хелен не отправились в свадебное путешествие на следующее утро, как собирались. Ночью в «Диксиленде» тяжело занемогла старая миссис Бартон. На этот раз могучий пищеварительный аппарат не выдержал испытаний, которым она его подвергала на предсвадебных пиршествах. Она чуть не умерла.

Хью и Хелен на следующее утро вернулись в дом, где увядали лилии и осыпалась мишура. Хелен бросила всю свою энергию на уход за старухой; властная, яростная и неукротимая, она вдохнула в нее жизнь. Через три дня миссис Бартон была уже вне опасности, но выздоровление ее было медленным, безобразным и мучительным. Потянулись длинные утомительные дни, и Хелен все больше ожесточалась из-за своего испорченного медового месяца. Выбегая из комнаты больной, она врывалась на кухню к Элизе с перекошенным лицом, не в силах сдержать злость.

— Проклятая старуха! Иногда мне кажется, что она устроила это нарочно! Господи, неужели мне в жизни не суждено никакого счастья? Когда они оставят меня в покое? Р-рр! Р-рр! — На крупном расстроенном лице вспыхивала грубоватая вакхическая улыбка. — Ради бога, мама, откуда только это все берется? — добавила она, жалобно улыбаясь. — Я только и делаю, что подтираю за ней. Будь добра, скажи, долго ли это будет продолжаться?

Элиза хитро улыбнулась, проведя пальцем под широкой ноздрей.

— Ну, детка! — сказала она. — Только подумать! В жизни не видела ничего подобного. Она полгода копила, не меньше.

— Да, сэр! — сказала Хелен, отводя глаза, и на губах заиграла кощунственная улыбка. — Хотела бы я знать, откуда все это берется. Чего только я не насмотрелась, — добавила она с сердитым смехом. — Того и гляди, из нее почки выскочат.

— Фью-у! — присвистнула Элиза, сотрясаясь от смеха.

— Хе-лен, Хелен! — донесся до них слабый голос миссис Бартон.

— Пшлакчерту, — сказала Хелен вполголоса. — Р-рр! Р-рр! — Она неожиданно расплакалась. — И так будет всегда. Мне порой кажется, что бог нас карает. Папа прав.

— Пф! — сказала Элиза, облизнув пальцы и вдевая нитку в иголку против света. — На твоем месте я бы уехала. Хватит за ней ухаживать. Ничего у нее нет. Одно воображение! — Элиза была твердо убеждена, что почти все людские болезни, кроме ее собственных, «одно воображение».

— Хе-лен!

— Сейчас! Иду! — весело крикнула Хелен, сердито улыбнувшись матери.

Это было смешно. Это было безобразно. Это было страшно.

И действительно, вполне могло показаться, что папа прав и что прославленный в псалмах главный небесный Гонитель Туч, тот, кого наши ожесточенные современники иногда называют «Старым Шутником», обратил на них хмурый взор.

Пошел дождь — бесконечный ливневый дождь хлестал по дымящимся горам, заливая траву и листья на склонах, обрушивая лавины жидкой грязи на селенья, превращая горные ручейки в ревущие пенные стены желтой воды. Он подмывал желтые берега и вызывал неслыханные обвалы, он смывал целые склоны, он уносил насыпи из-под железнодорожных путей, и рельсы со шпалами повисали над пустотой.

В Алтамонте началось наводнение. Вода стекала с гор в маленькую речку, и она вышла из берегов, разлившись в желтую необъятную Миссисипи. Вода громила долину реки, она срывала с быков металлические и деревянные мосты, словно листья; она несла гибель железнодорожным низинам и всем, кто там обитал.

Город был отрезан от всего остального мира. В конце третьей недели, когда вода начала спадать, Хью Бартон и его молодая жена, угрюмо скорчившись в огромном брюхе «бьюика», ехали по затопленным дорогам, с опасностью для жизни пробирались по разрушенным мостам, чтобы наперекор стихиям вкусить радость перестоявшегося и увядшего медового месяца.

— Он будет учиться там, куда я его пошлю, или нигде, — негромко изрек Гант свое последнее слово.

Так было решено, что Юджин поступит в университет штата.

Юджин не хотел поступать в университет штата.