Взгляни на дом свой, путник!

– Так, может быть, именно ради них и дают деньги религиозные «толстопузые» капиталисты всего мира. – У Марии был примирительный тон.

– Чепуха. Капиталисты дают деньги ради идеи сионизма, ради жизни евреев на своей родине И в конечном счете ради своего будущего, ради своих детей. Нужна сильная страна, на которую можно положиться каждому еврею в этом глупом антисемитском мире. И в Америке могут начаться погромы. Сколько американцев имеют свои дома в Израиле. Стоят пустые, ждут хозяев. Так что пусть клерикалы не лгут, деньги дают не Богу, они Богу не нужны, он бессребреник… Ты поезжай в Иерусалимский университет, в Технион, в Димону, на атомный центр, на заводы. Вот где современный Израиль, вот что является твердыней страны. И пусть клерикалы мозги не пудрят своей кошерной жратвой и субботой… Поезжай в Метуллу, это близко отсюда, на границе с Ливаном. Посмотри на солдат, на этих ребят и девчонок. Сравни их с религиозниками, с их вечно беременными женами, с их детьми, которые с пеленок приучаются жить на халяву, окончить иешиву и в ус не дуть всю жизнь…

Я улыбался перекличке своих мыслей с разъяренным спичем художника.

Долго еще я бродил по волшебным улочкам Цефата. Словно по сказочному королевству. Крепостные стены, потерявшие возраст. Заросшие ползучими растениями дома, будто брошенные в кустарник.

Инжирник у фонтана с перекрученным от времени стволом, обхватить который могут человек пять, не менее. Лавчонки с антиквариатом, книгами, одеждой. Мастерские ремесленников – портных, кузнецов, каменщиков… У маленького, в одноэтажный дом, музея, где в XVII веке два немецких еврея основали типографию, в живописном палисаднике галдели дети, перемешивая фразы на иврите с русскими словами. Как прекрасны лица детей, если они добры друг к другу, удивительно прекрасны. Их взаимная доброта и участие сквозили в каждом движении.

– Я из Караганды, – ответил на мой вопрос мальчуган в очках.

– А я из Орла, – поспешила девчушка в розовом платье. – Нас привели на экскурсию из школы.

– Из Москвы… Из Туапсе… А я из Лисичанска. Как? Вы не знаете Лисичанск? – искренне удивляется мальчик. – Тоже большой город, куда больше Цефата… Северодонецк знаете? Так мы ж соседи были…

В стороне стоит «училка» – длинная верста с прямыми льняными волосами на удивленной головке – она прислушивается к нашему разговору. И видно, что по-русски – ни бельмеса. А ребята уже знают иврит, язык в них входит вместе с воздухом страны. Но тут, на воле, они разговаривают по-русски. И с наслаждением. Словно стянули с ноги новую обувь. Пройдет время, и русский язык уйдет, как вода в песок, оставив на поверхности влажный след. Они станут израильтянами, а кто и израэлитами. Такими, как молодые люди, которых я видел в Метулле, в Северной Галилее, на границе с Ливаном.

* * *

В начале моего броска к границе, как обычно, был автобус. И тоже с детьми, и тоже экскурсия. Только дети были другими: воспитанники пансиона для умственно отсталых. Они сидели тихие, торжественные, опрятно одетые. У многих фотоаппараты. Круглые безресничные глазки туманились, мокрые губы, красные и пухлые, жесткие короткие уши, толстые шеи в складках… Восемнадцать дебильных душ. И воспитательница из Ирландии, из Дома Христова, доброволица.

«Они все понимают, – с обидой за своих питомцев поясняла она. – Знакомство с границей государства входит в обязательную программу по географии…»

Я обескураженно пожимал плечами. Воспитательница с презрением отодвинулась от меня на такое расстояние, какое позволяло автобусное сиденье. Спортивная, современная, в тугих джинсах и с высокой грудью, ирландка скорее подходила Битлам, чем быть воспитательницей даунов. Не понимаю я ни черта в этом мире! Может, поэтому мир и непредсказуем. И в этом его спасение…

Да, мир не укладывается в схему, что сделало бы его похожим на казарму.

А за окном автобуса, пожалуй, начинаются казармы. Те самые, об отсутствии которых в такой военизированной стране я сетовал.

С одной стороны улицы тянется милый, приветливый городок Метулла: шикарные виллы в ухоженных садах-парках, с бассейнами, цветниками. С другой стороны улицы – многорядная колючая проволока, приземистые строения, какие-то зачехленные сооружения, тарелки радаров. Единственное, что объединяет обе стороны улицы, – это полное отсутствие людей… Ослик, два павлина, собаки, яркие птички на обильно раскинутых деревьях – и полное безлюдье. Даже нет привычной Таханы-мерказит, просто автобус разворачивается и едет обратно.

Северная граница Государства Израиль.

Вот он, Ливан. Виден городок по ту сторону от колючей проволоки. Несколько минаретов над плоскими крышами домов создают иллюзию булавок, пронзающих пестрый пятнистый платок.