Взять Чумазого!

На какое-то мгновение я будто бы провалился в небытие, но быстро пришёл в себя. Сделал глубокий вдох, приподнялся на локтях и уставился перед собой. Разом ушло оцепенение, прояснился взгляд. Дыхание оставалось частым, прерывистым.

Первой мыслью, пришедшей в голову, стало осознание того, что я выжил. Не знаю, что произошло, но лежал я в палате, на жесткой больничной койке. Я вновь завалился на спину, не в силах справиться с головокружением и нарастающим чувством тревоги.

Огляделся…

Чёрный потолок с приглушённым светом ламп ультрафиолета. Плитка с рисунком язычков святого пламени ада. Стойка для капельниц, причём в массивном флаконе закончился раствор.

«Стало быть, долго я провалялся без сознания», — промелькнуло в голове.

В палате не оказалось другой нечисти, также здесь не было и тех двух врачей. Интересно было узнать, куда они подевались? Впрочем, в следующий миг я позабыл обо всём, а мои брови от удивления поползли вверх. Было чему удивляться — на моих запястьях и на лодыжках чьей-то лапой были застёгнуты толстенные кожаные ремни. Вот тебе раз…

Насколько хватало моих скромных познаний, подобными ремнями пристёгивали только душевнобольных. Но это же несусветная нелепица, извиняюсь за мой чербский! Я было дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться из плена, но ремни накрепко удерживали меня на койке. Всё, чего удалось достичь, — немного сдвинуть койку с места.

Движение сопроводил отвратительный скрип.

На несколько сантиметров отъехал столик с электрокардиографом. Кстати да, медицинской техники здесь было напичкано великое множество. Вокруг кучковались осциллографы, на ярких экранчиках которых высвечивался непонятный набор графиков и цифр. Рядом стоял громоздкий дефибриллятор и стационарный электрокардиограф, столик с которым мне удалось сдвинуть. Но ангелы с ними!

Некогда моя гордость — волосатая грудь теперь оказалась выбрита наголо, а к коже прикрепили странные присоски, будто кто-то расстрелял мою грудь из детского пистолета, заряженного патронами-липучками. Я поёжился, отчётливо ощутив, как по всему телу проходит щекочущий электрический разряд. Ничего, бывало и хуже, скажем так.

А уж помня то, что сделали со мной бандиты, так врачи вовсе сотворили невероятное, вытащив меня из райских кущ. Память воспроизвела глухие выстрелы из автомата, изрешетившие мою спину. Стоило сказать спасибо обоим докторам уже за то, что я вообще открыл глаза. Ну а ремни на щиколотках и на запястьях…

Возможно, это сделали для того, чтобы я ненароком не выдернул канюлю во сне или, не дай дьявол, не сбил дорогущие приборы. Логическое мышление всегда помогало мне успокоиться. Но не успел я подумать о том, чтобы позвать кого-нибудь из младшего медицинского персонала, как дверь моей палаты открылась.

На пороге показалось существо в чёрном халате, в котором я не сразу признал упыря. Ничего удивительного, из тех упырей, с кем мне приходилось видаться в столице, я запомнил высоких и фигуристых чертей. В отличие от вампиров эта нечисть была способна принимать облик любой из своих жертв. Сомнительная способность, однако, потому что упырей всегда выдавали глаза, горящие огнём, и железные клыки.

Тут уж, батенька, спорьте не спорьте, доказывайте не доказывайте, а вы — упырь, если у вас полная пасть железных клыков. Так вот, зная о таких характерных способностях, тем более странно, что товарищ в медицинском халате напоминал сгорбленную в три погибели корягу и потому ростом едва доходил до ручки двери.

Большая грушевидная голова пряталась в плечах на уровне груди, левое плечо поднималось выше правого, и могло показаться, что у кровососа напрочь отсутствовала шея. Недостатки не скрывал даже чёрный медицинский халат, который явно был упырю не по размеру. Я с трудом различил тлеющие искорками глаза. Казалось, что от знаменитого запала кровососа в них не осталось и следа. Но меня, батенька, вы такими уловками не проведёте…

Я слишком хорошо помнил, что угольки в глазах упырей в любой миг могли превратиться в бушующее пламя. Не менее интересна была манера этого типа передвигаться. Нечистый был какой-то дёрганый, угловатый, напрочь лишённый привычной для упырей пластичности. Он вёз каталку, на которой поместилось множество пробирок и склянок.

Какие-то из них были пусты, а какие-то наполнены разноцветными жидкостями. На каталке лежала аккуратно сложенная стопка бумаг. Упырь остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня перед тем, как зайти. Противно клацнул железными клыками и с грохотом перекатил каталку через порог.

Брякнули, ударившись друг о друга, пробирки. Кровосос плотно закрыл за собой дверь. Его тонкие как нити губы застыли в подобии усмешки. Я представил, как эти губы касаются гнилой плоти, и по коже поползли мурашки. Ну не разделял я таких кулинарных изысков, хоть убей. Ладно опарыши, всякие червячки, но гниль…

Интересно знать, чьё извращённое воображение поставило упыря работать в больнице? Кто вообще такое допустил? Однако сейчас именно кровосос носил чёрный медицинский халат, а я лежал беспомощно распластанным на больничной койке.