Взлет Андромеды (Мв-19)

При более тщательном рассмотрении, опасения Лазаревой (и Пономаренко) что там зреет новый заговор не подтвердились. Все оказалось проще: отец Михаила Баркова — Третий Секретарь ЦК Галицко-Волынской ССР. По биографии — в партизанах был, не с Федоровым, но где-то рядом, награды имеет, и после безупречно себя показал. И по словам Тюленина, с ним говорившего — без гнили, и по сыну убивается искренне, один он у него был. В итоге, чем признать, что Барков-младший, положительный советский студент (ни в чем плохом до сего дня не был замечен), и вдруг рехнулся, и товарищей пострелял — львовские решили отца пожалеть и списать все на бандеровцев, как раз и подвернувшихся под раздачу, ну а погибшим уже все равно. То есть, дело закрыто и в архив? Однако же Лазарева не успокоилась.

-А если, к примеру, загипнотизировали парня, приказав покушение совершить? На отца, или еще на кого-то из ответственных товарищей. А это сильнейший внутренний протест, разлад психики, вот он и сорвался.

На мой взгляд, сильно за уши притянуто — в гипноз верю, но никогда не слышал, чтобы он бывал "отложенного действия", а не тогда, когда гипнотизер с тобой рядом стоит и тебе приказывает. Зато считаю, что от сынков-"мажоров" чего угодно можно ожидать — это у меня еще с прошлой, бесконечно далекой жизни, как в девяностые такие вот мажоры моего отца насмерть задавили и безнаказанными остались. Так ведь и в этом времени дела нашей Конторе попадаются — с таким же душком!

Надо сказать, что после войны и тут преступность была на подъеме. Не только в Галиции — на Псковщине и Смоленщине по лесам бегали вооруженные банды, куда прибивались и дезертиры, и бывшие полицаи, и уголовная сволочь. А в городах, особенно по окраинам, ночью лучше на улицу было не выходить. Но справились, устроив ворам войну на истребление — выбрав главной мишенью всяких там "воров в законе" и близкую к ним приблатненную публику. Про которую сам товарищ Сталин изрек:

-Раз нет надежды на их исправление, то единственный смысл их существования, это превратиться в лагерную пыль, напоследок поработав во благо Советской страны. И никак иначе!

И, по новому УК, "вор в законе", это уже состав преступления. Доказуемого предельно легко — так как сами воры и не думали отпираться. А так как по их поганому "закону" настоящий вор работать не может ни в каком виде — то стандартной мерой было, "кто не работает, тот не ест", или ты трудишься, выполняешь норму, наравне со всеми, и получаешь положенный паек, или сдохнешь в одиночке, никто тебе крошки хлеба даром не подаст. Находились такие, кто выбирали безымянную могилу — но большинство все-таки оказывались благоразумными. А у тебя что, звезды на плечах и коленях вытатуированы, "ни перед кем не встану на колени, никому подчиняться не желаю"? Так встанешь, и поползешь — если жить хочешь, а не захочешь, так плевать, твой труп закопают и забудут, что ты вообще жил. С какого это бодуна, самые отпетые должны в местах лишения свободы — и пользоваться наибольшим авторитетом и большими благами? Должно быть все с точностью до наоборот — если ты просто "мужик", и совершил что-то по дури, а теперь искренне раскаиваешься, то и тебе пойдут навстречу, и жизнь твоя на зоне будет вполне приемлемой, и после тебя трудоустроят и жилье дадут, не позволят по наклонной покатиться. Но для отпетых и безнадежных — лагеря должны быть адом. И последней остановкой перед тем, как на тот свет.

Блин, это ведь было в нашей истории! Хрущев много дров наломал — но одно его дело заслуживало уважения. Он искренне мечтал увидеть в СССР последнего преступника — и под конец его правления в лагерях и на зонах было именно так, "воры" и "блатные" потеряли всякий авторитет и считались самыми последними париями в глазах и персонала, и других заключенных. Была твердая линия по отношению к "законникам", хочешь жить — публично покайся, тем самым полностью потеряв лицо в уголовном мире. Зато при добреньком Брежневе и появились "черные" зоны, они же университеты преступного мира и санатории для воров. Очень надеюсь что здесь такого не будет — и неизменной останется политика, что наше государство гуманно к тем, кто раскаялся и осознал, и предельно негуманно к закоренелым тварям.