Взлет черного лебедя

Я перевела взгляд на акварель. Художник изобразил морское побережье с множеством ярких зонтов. А в голове миссис Бирнбах мелькал подобный пейзаж. То ли Нью-Джерси, то ли Лонг-Айленд… Солнечный пляж, напоминающий юг Франции. Дети играли у кромки воды, в синем небе кружили чайки, а старик… папочка Розенфельд… протягивал девочке блестящую розовую раковину. Я моргнула — видение пропало, как брызги прибоя. Я присмотрелась к миссис Бирнбах и заметила, что лак на ее ногтях — точно такого же оттенка, как ракушка, которую ей подарил дед.

Я снизила цену на тридцать процентов.

Майя хлопала ресницами. Даже миссис Бирнбах, передавая ей карточку «American Express», удивилась. А я гадала, к чему приведет моя «благотворительность». Муж наверняка закатит миссис Бирнбах скандал. Роман, несомненно, изумится, с какой стати я так продешевила. Майя непременно возмутится моей неуместной щедростью, поскольку пострадают ее комиссионные. Но сейчас мы с миссис Бирнбах улыбались друг другу как старые добрые знакомые.

Но несмотря на эйфорию, я понимала, что должна кое-что предпринять. После того, как клиентка покинула галерею, я сказала Майе, что комиссионные она получит согласно первоначальной стоимости Дюфи. Она успокоилась, у меня полегчало на душе, и я отправилась наверх, чтобы принять душ и одеться для встречи с Обероном в полдень. У двери, ведущей в комнаты отца, я остановилась и прислушалась. Там царила тишина. Наверное, Джей еще спал. «Хорошо хоть я не вижу чужие сны», — подумала я.

В студии тоже был мир и покой. Никаких следов Лол. Ночью, прогнав Уилла Хьюза, она несколько минут отчитывала меня, а потом улетела. Полагаю, отправилась докладывать Оберону о том, что я едва не превратилась в вампира. Если бы не вмешательство Лол, я бы уже стала «темным созданием ночи». В резком утреннем свете было трудно поверить, насколько близко я подошла к этой черте. В ванной комнате я встала перед зеркалом, отбросила волосы в сторону и изучила шею. Чуть выше яремной вены краснели две ярко-красные колотые ранки и небольшой порез — следы клыков Уилла. Отметины не побледнели, как его первые укусы в парке — видимо, вчера у него не было времени их залечить. Зрелище моей раненой плоти повергло меня в шок. Неужели я вправду осмелилась на такое — отдать свою жизнь ему, этому человеку… вернее, бессмертному существу, чудовищу…

«Тело — храм души» — вспомнились мне слова Романа. Они прозвучали осуждающе, укоризненно. Я побледнела, представив себе, что бы подумал мой отец, если бы все узнал. Возможно, позволив Уиллу Хьюзу выпить мою кровь, я бы потеряла душу?

А она у него есть?

Я глубоко задумалась о собственных чувствах и о натяжении той серебряной нити, которая связывала нас. Что она соединяла между собой, если не наши души?

Обработав ранки неоспорином, я мельком посмотрела в зеркало и охнула. В обоих зрачках сверкали красные огоньки. Я затаила дыхание — и они увеличились, но спустя миг исчезли. Мои глаза вновь стали нормальными. Однако у меня возникло странное ощущение, будто за мной кто-то внимательно наблюдал.

Адрес, который мне дал Оберон, привел меня к Национальной ювелирной бирже. «Неужели фейри занимаются бизнесом?» — удивилась я, расхаживая по демонстрационному залу. Я всегда считала, что это — дело хасидов. Так или иначе, но работа у них спорилась. Везде толпился народ. Никаких признаков кризиса.

Я медленно бродила вдоль стендов. Некоторые посетители что-то покупали — молодые пары в обеденный перерыв выбирали себе обручальные кольца, а офисные служащие подыскивали подарки к Рождеству и Хануке. Но многие намеревались продать украшения. Хотя не всегда легко определить, кто имеет такие намерения. Потенциальные продавцы зачастую ходили от прилавка к прилавку, просили показать часы или кольцо. Потом, будто ненароком, выуживали из кармана или из сумочки бархатный мешочек и небрежно интересовались, не занимается ли человек сбытом ювелирных изделий. Эти типы просто игнорировали вывеску «ПОКУПАЕМ ЗОЛОТО И БРИЛЛИАНТЫ».

Я понаблюдала за одной из сделок. Усталого вида женщина пятидесяти с лишним лет продавала обручальное кольцо.

— Бывший муж подарил, — сообщила она продавцу. — Растяпа несчастный.

— Зачем вспоминать о плохом? — пожал плечами тот — коротышка с лысиной, обрамленной венчиком седых волос, и длинной седой бородой. Черный жилет туго обтягивал его брюшко. Он улыбнулся женщине, сверкнув золотым зубом. — Отправляйся в круиз, дорогуша, — посоветовал он, разглядывая бриллиант в два карата через монокль. — Познакомишься с парнем, который подарит тебе колечко в два раза дороже.

Она рассмеялась и вмиг помолодела. Сегодня я не обращала внимания на ауры, но заметила, как от веселых комплиментов нимб над головой женщины засиял небесно-голубым. А свет, исходящий от продавца, был ослепительно-белым.

— А вы правы, — ответила клиентка, облокотившись о прилавок, когда ювелир принялся измерять камень микрометром. — Что думаете про Багамы в декабре?

— Холодновато, — ответил он, отняв монокль от глаза. — На Арубе[60] лучше.