Взлет и падение ДОДО

И скажу Вам прямо, это сразу пробудило во мне подозрения, ибо для чего возрождать магию, ежели ее заменило нечто более удобное? Так что вот первая загадка, какую я положила себе разрешить. В мире, где кареты ездят без лошадей, пропитание дается без труда и все озарено яркими фонарями, ни один из которых не вызовет пожара, даже если дом весь из дерева, где все и каждый одеваются ярче любого в Лондоне и платье куда разнообразнее… в этом мире должно быть нечто, чего нельзя получить иначе как магией. Нечто нематериальное, ибо я не ведаю магии, которая давала бы монархам ту роскошь, какую здесь простые люди почитают за обыденность.

Я опущу множество ошеломляющих подробностей, ибо они не важны для моего рассказа, однако коли Ваша милость выразит желание, охотно их для Вас изложу. Знаю, Вы скоро вступите в Царствие Небесное, но, мнится мне, там нет и половины чудес двадцать первого века.

Итак, перехожу наконец к самому рассказу.

Меня приветствовала служительница одека – первая женщина того времени, увиденная мною в будущем. Ну и чудной же у нее был наряд! Зубы такие же красивые, как у Тристана. Я назвала себя, и она премного удивилась, ибо имя мое в большой чести у людей будущего. Она дала мне плотную белую рубаху с пришитым поясом (их у входа лежит целая груда) и нелепейшие короткие чулки из другой груды (они называют их «носки»), попросила это все надеть и ждать здесь – как будто мне было куда идти! Затем она заговорила со своим столом, да, прямо со столом, и попросила подполковника Лионса прийти, потому что из Лондона прибыла Грайне.

Через мгновения явился он, мой красавец, и посмотрел на меня через стену самого чистого стекла, какое можно вообразить – до того гладкого и безупречного, что оно невидимо. Платье, которое он должен носить в будущем, скучно и бесформенно и ничуть не подчеркивает его молодецкую стать, но и не прячет ее стыдливо, как у священников. Словами не описать, до чего блекло он выглядел! Оглядев меня, он кивнул, словно говоря: «Да, это Грайне», – а затем прошел через дверь в стеклянной стене и скрылся с моих глаз.