Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Проливает же свет на всю историю один любопытный документ, а именно письмо Н.С. Брасовой к своему супругу вел. кн. Михаилу Александровичу — младшему брату Николая II. Как известно, Брасова была самым тесным образом связана с московской купеческой группой: её отец и его ближайшие родственники работали по юридической линии на клан Рябушинских. В одном из писем к супругу Брасова рассказывала, как её дядя рекламировал финансиста Ярошинского, всячески расписывая его таланты. В свою очередь она убеждала мужа вступить в дело, затеваемое этим уникумом, а именно возглавить некий банк. По её словам, главная цель — создать противовес Д.В. Рубинштейну и ему подобным банкирам, т. е. питерцам. Как она поясняла, Ярошинский желал бы придать усилиям в этом направлении надлежащую окраску, а потому «ищет лицо русское и с большим положением, находя, что великий князь как нельзя более соответствует этим требованиям»[2393]. Несложно догадаться, что если бы противовес столичным банкам украсило участие младшего брата Николая II, который как раз из-за своей супруги находился в натянутых отношениях с императорской четой и двором, то это создало бы ситуацию поистине со скандальным оттенком. Но эта заманчивая комбинация не осуществилась: в это время у вел. кн. Михаила Александровича явно наладились отношения с государем (а не с его супругой). Так, Николай II начинает откликаться на кадровые рекомендации младшего брата. Министром юстиции стал Н.А. Добровольский, всегда, даже во время опалы великого князя, поддерживавший с ним самые тесные отношения[2394]. Назначение Лифляндским губернатором получил Н.Н. Лавриновский — сын управляющего имениями Михаила Александровича[2395]. Кроме того, Николай II предоставил своему младшему брату право откровенно излагать свои взгляды на текущую ситуацию в стране[2396]. Вряд ли тот стал бы обострять с трудом наладившиеся отношения.

Мысль об использовании Ярошинского в качестве тарана для серьёзных финансовых дел, конечно, не оригинальна. Как мы видели, примерно таким образом использовали и Рубинштейна, кромсавшего московский бизнес. Точно так же бросаться в открытую атаку на столичную банковскую группу, реализуя всё собственными руками, было неразумно: питерцы сразу оказали бы резкое сопротивление. Поэтому на горизонте и появляется привлечённый Терещенко Ярошинский, чья коммерческая репутация никак не ассоциировалась с Первопрестольной. Косвенно в пользу версии, что вдохновителями данной комбинации являлись Рябушинские, говорит и резкий спад их текущей деловой активности к февралю 1917 года, когда разгром питерской банковской группы вошёл в решающую фазу. Это, очевидно, требовало предельной концентрации финансовых ресурсов. Потому-то мы не имеем никаких сведений о попытках приобретения Рябушинскими в этот период контрольных пакетов акций коммерческих банков и промышленных предприятий[2397]. Есть и свидетельства того, что Ярошинский учитывал интересы именно купеческого клана. Как только он получил контроль над Русским торгово-промышленным банком, то сахарные активы, принадлежавшие ранее семье Терещенко и находившиеся на балансе этой структуры, продаются Киевскому коммерческому банку, т. е. выводятся из орбиты петроградского влияния. Русский торгово-промышленный банк «этой сделкой ликвидировал все отношения по участию в консорциуме Тульско-Черкасских заводов[2398]. Лишь назначение Терещенко в марте 1917 года во Временное правительство отсрочило его вступление в открытое владение вернувшимися активами. Или ещё один пример, когда именно благодаря вмешательству Ярошинского Московский частный банк избавляется от недружественных ему партнёров Рубинштейна (Л.И. Бродского и др.) и полностью оказывается в руках группы купеческих акционеров во главе с Гучковыми[2399].