Взлет

Во-вторых, нужно было окончательно отработать турбинные двигательные установки. Они пока еще были довольно сырыми, крупноразмерными и, на мой взгляд, маломощными. Между тем для их отработки вовсе не требовались боевые корабли — это можно было сделать, скажем, на судах, предназначенных для Северного морского пути, который потихоньку начал раскручиваться. Во всяком случае азиатский трафик Германии уже минимум на десятую часть был переведен на Севморпуть. Схожие цифры демонстрировал азиатский трафик Голландии, Бельгии, Дании и Швеции. Англия тоже проявляла некоторый интерес, но пока через Северный морской путь шли только отдельные английские корабли. Проблема была в недостатке ледоколов и в том, что один имеющийся у нас ледокол был способен провести за собой только три-четыре обычных судна. Но Макаров, назначенный начальником Северного морского пути, активно взялся за дело, и на верфях по мере освобождения их от строительства боевых кораблей были заложены три новых ледокола, более крупных и мощных, а также первая серия транспортных судов так называемого «усиленного ледового класса», позволявшая увеличить количество судов, следующих за одним ледоколом, до пяти-шести, в зависимости от ледовой обстановки. Автором названия серии, если честно, был я. Просто оговорился во время заседания Попечительского совета Северного морского пути (в который был кооптирован едва ли не первым по настойчивой просьбе Степана Осиповича), озвучив привычное в мое время словосочетание.

В-третьих, насколько я помнил, непременным оснащением линкоров были самолеты-разведчики и корректировщики. Ибо стрельба уже велась на таких дистанциях, на которых даже самые совершенные дальномеры становятся не слишком надежны[2] — просто вследствие недостаточной прозрачности атмосферы, заметного на такой дальности искривления земной поверхности и всяких физических эффектов типа дифракции. В свое время эту проблему решили с помощью радиолокации, но как подступиться к ней сегодня, при нынешнем уровне развития техники, я не представлял. Потому предпочел ограничиться самолетами-корректировщиками, которые еще надо было создать. Но и эту проблему, то есть разработку надежного гидросамолета, запускаемого с катапульты, и методики обучения летчиков для него, вполне себе можно было решить без строительства дредноутов — хотя бы использованием самолетов в качестве ледовых разведчиков на ледоколах.

Также было множество разных в-четвертых, в-пятых, в-шестых, но для меня еще одним важным пунктом являлось вот что: сосредоточение на программе строительства дредноутов приведет к тому, что из поля зрения моих адмиралов почти наверняка выпадут такие важные моменты, как совершенствование подводных лодок и легких сил флота. Как выразился кто-то из английских адмиралов: «Большие корабли имеют свойство заслонять горизонт». А мне надо было не только как можно дальше продвинуться в этом направлении (уж на что могут быть способны подводные лодки и, скажем, торпедные катера, в моем времени было известно даже таким далеким от флота людям, как я), но и чтобы руководящий состав флота тоже представлял себе их возможности и смог умело оперировать ими в будущей войне.

А на следующее утро я имел беседу с Витте. Он уже был в курсе моей речи на заседании коллегии, поэтому принял меня настороженно. С одной стороны, я вроде как выступил на его стороне, а с другой — он прекрасно понимал, что ничто в этом мире не достается просто так, и теперь ломал голову, чего же я запрошу за свою поддержку его требований и не окажется ли это «чего» куда более неприятным, чем было бы простое увеличение бюджета флота…

С момента окончания Русско-японской войны наши отношения окончательно перешли в состояние «на ножах», но «в клинч» мы с Витте вошли только один раз — перед началом мирных переговоров с японцами. С того момента наше противостояние напоминало «мирное сосуществование» времен Брежнева, хотя никто не обольщался, что оно затянется так уж надолго. Рано или поздно кто-то кого-то сожрет. Поскольку моя популярность в народе после Русско-японской войны и последовавшей вскоре трагедии с Эшли, которая разрешилась этаким романтически-кровожадным способом, на что очень падка публика, резко скакнула вверх, — чем дальше, тем больше все шло к тому, что проигравшим буду я. Ибо теперь достаточно было «кому-то» (а мы его знаем) пустить в народ мысль: «А вот бы нам такого царя…» — и всё, я спекся. При всем нашем согласии племянник хрен потерпит рядом с собой конкурента. А мне вылетать из власти сейчас было никак нельзя. Мне страну надобно к мировой войне подготовить…