Взлет

Если уж быть до конца откровенным, Александр Алексеевич меня обул. На эту сумму ателье можно было организовать с ноля, не то что перевезти. Ну да и ладно. Мужик он увлеченный и деньги совершенно точно не прогуляет, а пустит на развитие. Даст Бог, и с идеологией что-то получится. Я в этой области был не слишком Копенгаген, но имел глубокое убеждение, что нечто подобное присутствует в нашей жизни всегда, обращаем мы на это внимание или нет. То есть если брать известный пример со стаканом, в области идеологии стакан полон всегда. Просто та часть его, которая не занята жидкостью, заполнена чем-то другим, например воздухом. И это еще полбеды, поскольку воздух безвреден. Чаще случается, что вторую половину кто-нибудь наполняет намеренно, и там оказывается не воздух, а… ядовитый газ или боевое ОВ.[19] И чем меньше мы сами наполняем стакан жидкостью, тем больше там чего-то другого. И еще — то, чем мы его наполняем, должно быть приготовлено очень аккуратно и вкусно. Иначе люди, попробовав, могут сплюнуть или вообще вылить это из стакана и запустить туда то самое боевое ОВ. Что и произошло с советской идеологией. Потому-то я решил не лезть в дебри, а оставить себе позицию простого зрителя с двумя оценками: «интересно — неинтересно». Прочим пусть занимаются те, кто считает себя компетентным в данных вопросах…

А потом секретарь доложил, что ко мне рвется управляющий палатой мер и весов, бывший профессор физики Санкт-Петербургской военно-медицинской академии и один из самых известных русских физиков Николай Егоров.

Мы с ним были довольно близко знакомы по совместной деятельности в программе еще одной благотворительной организации, которую лично я не создавал, но в работе ее активно участвовал, — Общества попечения российской науке. Мои заводы в рамках этой программы занимались поставкой в российские институты и университеты научного оборудования — от микроскопов и лабораторной посуды до ареометров, реостатов и вакуумных насосов.

— Ваше высочество! — взволнованно начал Николай Григорьевич, едва войдя в кабинет. — Я обращаюсь к вам от имени всей научной общественности! Две недели назад произошло событие чрезвычайной важности, и я прошу вас оказать помощь российской науке в немедленной организации экспедиции для изучения этого события!

В первое мгновение я слегка обалдел от такого напора, но затем благожелательно улыбнулся и указал на стул. Мне стало любопытно, что же за событие вывело господина Егорова из равновесия. Деление урана, что ль, открыли? А что, и число ученых у нас тут заметно больше, и финансирование научной работы ведется куда более щедро, чем в этом же году, но в той реальности, о которой здесь знал только я. Так что все могло быть…

— Вот! — Профессор четким движением фехтовальщика метнул мне на стол истрепанную газету.

— Что это?

— Ну как же! Семнадцатого июля в Сибири, в районе разъезда Филимоново, отмечено крайне необычное природное явление…

С минуту я слушал его с большим недоумением, а затем меня будто мешком ударило. Тунгусский метеорит! Вот черт, год, в котором он сверзился, я не знал, но то, что случилось это еще до Первой мировой войны, помнил. Так вот, похоже, это он и был. Возникает вопрос — что делать? С одной стороны, наш мир вполне себе прожил и без того, чтобы разгадать его загадку. Первая экспедиция туда вообще была отправлена, по-моему, в советское время, чуть ли не в первую пятилетку, то есть либо в конце двадцатых, либо в начале тридцатых годов. А с другой…

— Вот что, Николай Григорьевич, я вас понял. Вы правы. Не сделать попытки разгадать произошедшее мы не можем. Поэтому готовьте экспедицию.

— Я?.. — растерялся профессор.

— Ну да, а кто? Ко мне же пришли и так страстно убеждали меня вы, а не кто-то другой — вам, так сказать, и карты в руки. Тем более что на мелочи размениваться мы не станем. Экспедиция сразу будет многопрофильной. Я хочу, чтобы в нее входили физики, химики, геологи, почвоведы, географы, астрономы, энтомологи, дендрологи и так далее. Список можете продолжить. Там надо изучить всё. Полностью. Каждую веточку, букашку и камешек. Каждый след, оставленный на них этим событием.

Профессор ошалело пялился на меня. Верхом его мечтаний была обычная научная экспедиция, состоящая из него, парочки коллег помоложе, пяти-шести студентов, десятка рабочих и двух-трех десятков лошадей. С собой он планировал захватить пару приборов полегче. А тут…