Взлет

В полку же вместо одного из четырех батальонов теперь имелась пулеметная рота, вооруженная пулеметами Максима, а в состав бригады вошел артиллерийский дивизион восьмидесятисемимиллиметровых пушек. В дивизионной же артбригаде на вооружении состояли уже стосемимиллиметровые гаубицы. А новый, недавно принятый на вооружение корпусной дуплекс из стотридцатимиллиметрового морского орудия, основной задачей которого считалась контрбатарейная борьба, и стопятидесятидвухмиллиметровой гаубицы, имеющих однотипный лафет, состоял на вооружении в корпусной артбригаде. Но если с восьмидесятисемимиллиметровыми орудиями и пулеметами Максима у нас все уже, в общем, было в порядке, то пулеметов Мосина-Федорова и стосемимиллиметровых гаубиц не хватало еще даже на армию мирного времени. Причем не хватало, считая не только те, что уже имелись в частях и соединениях, а даже если бы мы подчистую выгребли все, что уже было заложено на мобилизационных складах. Более же крупные калибры вообще были представлены жалкими десятками стволов, которых в лучшем случае хватало лишь для использования в качестве учебных пособий. Ибо графики оснащения войск новым вооружением были рассчитаны до 1912 года.

Ну и куда тут воевать? Черт, как же это я все время впростак-то попадаю? Нет, ни на какое послезнание при таких изменениях уже невозможно надеяться, но даже мои собственные прикидки, сделанные вроде как с учетом изменившихся условий, отчего-то все время оказываются куда более оптимистичными, чем реальность. Ну почему так-то?..

Плеске покосился на меня, потом на Сазонова, вздохнул и решил принять первый удар на себя:

— Ваше величество, принимать решение, конечно, вам, но я должен заявить, что в настоящий момент мы к войне совершенно не готовы.

— Так считает министр финансов, — усмехнулся Николай. — Что ж, это вполне понятно. Война — всегда расходы. — И он повернулся ко мне.

Ну еще бы, я ж не только военный министр, но еще и генерал-адмирал, да и вообще председатель Совета министров. Ну кого еще спрашивать, как не меня-то?

Но Эдуард Дмитриевич, который прекрасно представлял себе, в каком состоянии находится наша армия и сколь многим ее еще предстоит оснастить, рискнул еще раз вызвать огонь на себя, попробовав этак деликатно, осторожно отвести угрозу от меня. Он уже твердо считал себя членом моей команды…

— Дело не только в экономии, ваше величество, все дело в структуре бюджета. Дело в том, ваше величество, что соотношение статей расходов в разные времена и в разных условиях неодинаково. В какое-то время государство уделяет большее внимание армии, в какое-то — развитию транспортных путей, в какое-то все силы бросаются на структурные преобразования хозяйства, а на всем остальном государство сколь возможно экономит. На армии мы в этом году отнюдь не экономим, но многое нацелено именно на развитие страны. Причем это развитие не ограничивается одним лишь этим годом, а спланировано на несколько лет вперед. И дело не в том, что этот бюджет неправилен — нет, ежели нам удастся исполнить его и еще пару последующих в необходимом виде, наше государство получит столь мощный толчок, что сможет выделять на различные нужды — военное дело, образование, медицину и так далее — куда большие деньги, чем если бы все развивалось своим чередом. Но в данный момент, — Плеске развел руками, — ежели нам ввязаться в войну, получится, что едва ли не половину бюджета мы просто закопали в землю без всякой пользы.

Николай зло зыркнул в мою сторону. Я молчал — а что тут скажешь? Прав был незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: хотели как лучше, а получилось как всегда…

Тут в разговор вступил Сазонов:

— Ваше величество, я бы тоже рекомендовал сколько возможно воздерживаться от войны. Во всяком случае, пока мы не согласуем позиции с союзниками. Ведь, кроме французов, мы находимся в секретном союзе и с англичанами. Надобно уточнить, как настроен действовать сэр Асквит.[48]