Взлетают голуби

Милости просим, милости просим, милые мои! – звучит неповторимый, мягкий голос; мамика не смеется, не плачет, она ласково гладит по щекам нас с Номи и, конечно, отца, своего сыночка – слава Богу, приехали, – и ведет нас в горницу, которая одновременно спальня мамики, слава Богу, слава Богу, и угощает нас трауби-содой, тоником, апа-колой и, между прохладительными напитками, палинкой в толстостенных матовых стопочках; Папа Иоанн Павел II, как прежде, улыбается нам с олеографии в деревянной рамке, я беспокойно оглядываю горницу, проверяя, все ли на месте: буфет, на стене коврик с вышитым благословением, лоскутные половики; я горячо надеюсь, что тут все по-старому, потому что, возвращаясь туда, где прошло мое раннее детство, я ничего так не страшусь, как изменений: если я вижу знакомые предметы и убеждаюсь, что они такие же, как и прежде, я уже не боюсь, что стану чужой в этом мире, что окажусь отрезанной от жизни мамики; меня тянет как можно скорее снова выйти во двор, чтобы продолжить торопливый осмотр: все ли тут по-прежнему? Два сарайчика со стенками из проволочной сетки, где хранят кукурузу и где мыши чувствуют себя как дома; синий колодец с воротом, который всегда казался мне каким-то живым существом (гномом? неведомым зверем?), цветник с розами и ночными фиалками, матушка их просто обожает, ночами они так пахнут, что голова кружится; камень, которым вымощен двор, с этого камня моча испаряется летом всего за пару минут, и на этот камень брызжет кровь, когда мамика ловким движением перерезает шею курице, которая только что клевала кукурузную крупу с этого камня. Все ли тут по-прежнему? – тревожно спрашиваю я себя, озираясь, и не могу понять, откуда оно, то странное беспокойство, что охватывает меня в первые минуты приезда, и чувствую, что это неприятное состояние испытываю не только я: Номи вон тоже подозрительно оглядывает все, что нас окружает, но она с этим справляется по-другому, это я, правда, поняла много позже.

И после того как я осмотрела задний двор, и курятник, и уборную, и навозную кучу, и огород, и, конечно, чердак – о, чердак, место, где рождаются самые обворожительные тайны! – надо быстро слезть по старенькой, шаткой лестнице, следя, чтобы, не дай Бог, не наступить ни на один из цветущих полуденников, растущих между камнями, как можно скорее вернуться к воротам, поднять щеколду и высунуть голову на улицу, чтобы посмотреть, тут ли еще та сумасшедшая, чьи волосы всегда взлохмачены, чьи глаза всему верят и все забывают, чье лицо спрашивает прежде, чем рот: привезла мне чего-нибудь? чего-нибудь сладенького? чтобы сердце не болело, привезла мне конфеточку? Да, я должна посмотреть, тут ли Юли, которая так и осталась ребенком, хотя у нее давно уже выросли груди и густые волосы под мышками. Да, Юли, вон она, на углу, подпирает стену или сидит на складном стульчике, и никому от нее никакого вреда и никакой пользы; Юли, ты здесь? Она, как всегда, здесь, эта сумасшедшая, которую мы, когда были маленькими, боялись, которую постоянно дразнили, Юли, которую мы любим, потом у что она верит всему, что ей ни скажи, и говорит такие вещи, от которых у нас мороз по коже (эй, Номи, Илдико, говорит Юли, у вас ведь есть старшая сестра, точно, точно, точно, уж я-то знаю, она ух какая красавица, точно, точно, и Юли громко смеется, я знаю, знаю, глядите сюда, и Юли показывает огромные оранжевые цветы на своем платье, это мои глаза, точно, точно…).

* * *

Трауби! – в один голос восклицаем мы с Номи, когда, вымыв руки, садимся за стол, накрытый мамикой, и видим бутылки, выстроившиеся на пластмассовом подносе; трауби-сода! Так зовут у нас на родине волшебный напиток: искрящаяся зеленая бутылочка без этикетки, с белыми буквами на стекле; мамика накупила нам целую батарею этих бутылочек – только для вас! – ну конечно, мы с Номи в ее глазах – избалованные западные барышни, которые только и знают, что потешаться над всем, что видят на Востоке, вроде тут пытаются обезьянничать, придумывая что-то такое вместо кока-колы, но способны изготовить только нечто коричневое, под названием «апа-кола», нечто густое и противное («апа-кола»! – какое дурацкое название); трауби же мы обожаем, настолько, что всерьез подумываем, не взять ли нам несколько бутылочек с собой в Швейцарию, чтобы показать подругам: вот, мол, и у нас дома есть кое-что, ух, до того здоровское. Однако пока что мы этого так и не сделали.