Взлетная полоса

К счастью, представитель знаменитой японской фирмы тоже обладал чувством юмора; а может, полагал, что проигрыш на губах мелодии является частью принятого в России ритуала, сближающего рекламщиков и их агентов… Словом, первый заказ был у Легейдо в кармане. А за ним и второй… На деньги, полученные от второго заказа, Кирилл набрал команду единомышленников, как знакомых по прежней работе, так и свеженьких. Все они были людьми талантливыми – каждый в своей области… Поэтому агентству «Гаррисон Райт» удалось стремительными темпами миновать стадию, которую специалисты пренебрежительно называют «амеба»: это когда отдел по работе с клиентами состоит из менеджеров, каждый из которых самостоятельно тащит свой груз. Ищет клиентов, ведет переговоры, готовит креатив – творческое предложение, реализует проект… В этой схеме есть свои плюсы, в частности высокая ответственность всех сотрудников, но минусов больше. И для солидного агентства такая схема не годится.

Леня пришел позже. Когда агентство «Гаррисон Райт» созрело для наличия исполнительного директора. Он пришел… Была ли то дань дружбе или профессионализму? Какую роль играло то и другое в его судьбе? Да, наверное, у него что-то не в порядке с эмоциями. Вот он вообразил себе сейчас эту живую сцену из прошлого «Гаррисон Райт» – Кирилла, напевающего в трубку мелодию переключения сигнала, – и на глаза у него не наворачиваются слезы. Он думает о человеке, чье дружеское рукопожатие больше никогда не ощутит, – и не чувствует горечи. Как будто что-то внутри заперто на замок. Все считают Леонида скрытным человеком.

Может быть, он слишком многое скрывает от самого себя?

Агентство Дмитрия Шиллера помещалось в одном из уютных переулков, затерянном в центре столицы так прочно, что в поисках его Плетневу и Щеткину пришлось поплутать. Здесь, где-то совсем поблизости, находилось средоточие старой доброй Москвы, сохранившей что-то купеческое, почти деревенское, в первозданном аромате лип и нагретого солнцем дерева, не до конца заглушаемом настырным запахом бензина. В этом чувствовался свой шик; агентство, должно быть, процветало, если могло позволить себе заботиться не об удобном местоположении относительно транспорта (клиенты сюда добирались, очевидно, только на машинах), а о создании особой атмосферы, влияющей даже на тех, кто не собирался заказывать никаких креативных планов и проектов. Местом пребывания шиллеровского агентства служило здание, весьма своеобразно смотревшееся на фоне окружающей обстановки: не бывший особняк, переделанный под вместилище офисов, как можно было бы заподозрить, а башня с чередованием круглых, квадратных и ромбических окон… «Наследие русского авангарда», – непременно констатировал бы неравнодушный к живописи и архитектуре Александр Борисович, окажись он сейчас на месте Плетнева и Щеткина. Плетнев и Щеткин ничего такого не подумали. Они просто решили, что погода сегодня отменная, а здание – просто шик.

Перед входом сотрудники агентства «Глория» напряглись, предвидя выяснение отношений с охраной. «Чего? Частное охранное предприятие? А вам зачем? А вы к кому?» – и прочая белиберда, как оно нередко бывает. Однако толстомясая тетя в форме, уныло парившаяся в стеклянной будке возле двери, как ни удивительно, едва взглянула на их удостоверения и удостоила частных сыщиков радушной улыбкой:

– Проходите, проходите! Что ж вы опоздали? Конференция уже сорок минут идет. Скоро перерыв.

– Нам к Дмитрию Шиллеру, – попытался внести ясность Плетнев, но даже это не заставило насторожиться охранницу:

– Дмитрий Андреевич как раз делает доклад. Вам в актовый зал: прошу вас, вот сюда по лестнице и налево.

Поднявшись по лестнице, как бы перенесенной сюда из провинциального оперного театра (да-а, в нехилых условиях трудятся рекламщики!), Плетнев и Щеткин взобрались на второй (по высоте скорее третий) этаж и просочились в дверь, из-за которой доносился размеренный лекторский голос. Дверь за ними захлопнулась, и частные сыщики потеряли ориентацию в пространстве. Точнее, они угодили в совершенно новое для них, ранее непредставимое пространство, где наступил разлад между органами чувств. Слух подсказывал Антону и Пете, что они находятся в зале, битком набитом людьми, издававшими восторженный шепоток. А зрение вовсю заявляло, что их окружает безграничное, подернутое туманом пространство, в котором, сами по себе, лишенные какой-либо поддержки, парили буквы: «ALIEN». Буквы переливались оттенками красного цвета, то ударяясь в розовость, то сползая в глубокий кармин, и казались такими объемными, что их хотелось подержать в руках, погладить, повертеть между пальцами, как эластичное кольцо для укрепления кисти… Петя с наивностью ребенка, не желающего верить, что диктор не сидит в телеящике, попытался дотронуться до ближайшей к нему буквы «I», но его пальцы ухватили пустоту. Туманную пустоту, рассеянную в воздухе и создающую иллюзию наполненности.

«Гипноз, – вдруг припомнилась Пете беседа с профессором Солодовниковым. – Психолингвистика. Туман. Воздействие на психику. Гипноз…»