Взлетная полоса

-- Тут два ваших рапорта с просьбой, чтобы вас перевели ближе к технике. Причем оба раза мотивировали свою просьбу тем, что такой переход даст вам возможность полнее использовать свои знания. Мне неизвестно, почему вам до сих пор отказывали. Резолюций на рапортах нет. Но я хочу спросить вас, что думаете о своей просьбе вы теперь?

Кольцов не сразу нашел, что ответить. В начале своей службы он действительно подал рапорта Лановому. Работать с людьми оказалось намного сложнее, чем он предполагал. К тому же рота была далеко не (' лучших. Офицеров просто не хватало. Молодые солдаты не ладили со "старичками". И хотя серьезных нарушений дисциплины в подразделении не замечалось, Кольцов почувствовал, что поднять роту на ноги у него не хватит ни опыта, ни знаний. Тогда он только-только освоил обязанности командира взвода -- и вдруг это новое назначение. Так и случилось, что, покомандовав ротой месяц, он написал рапорт. А потом и второй. Но Лановой категорически отказался удовлетворить его просьбу. Он доукомплектовал роту молодыми офицерами, назначил нового зампотеха, поддержал Кольцова добрыми советами, и дело стронулось с мертвой точки. Осенью рота отлично отстрелялась. В ней появились первые мастера вождения: Кольцов увидел в службе еще одну, и, пожалуй, самую интересную, сторону -- конкретные результаты своей работы.

-- Но я уже давно сработался с людьми, -- вспоминая сейчас все это, ответил Кольцов Фомину.

-- Если я переведу вас, допустим, в ремонтную мастерскую, там вы тоже будете не один, -- заметил Фомин.

"Ловко все обернулось", -- с обидой подумал Кольцов. Но возражать командиру полка не стал. Не позволило самолюбие. Вины за собой он не чувствовал никакой. И потому сказал коротко:

-- Вам виднее.

-- Хорошо. Возможно, мы так и сделаем, -- кивнул Фомин. Он намеревался сказать что-то еще, но дверь бесшумно отворилась, и в кабинет зашел подполковник Лыков. Он подошел к Фомину и протянул ему какую-то бумагу.

-- Только что. Из штаба округа.

Фомин быстро прочитал текст. Посмотрел на Лыкова, словно видел его впервые, потом на Кольцова. Снова прочитал текст, и на лице у него мелькнуло что-то вроде гримасы. Ник кому не обращаясь, он многозначительно протянул:

-- М-да-а:

К Фомину подошел Доронин, взял у него телеграмму, прочитал вслух:

-- "Встретьте, разместите, обеспечьте все необходимые условия продолжения работы инженера-конструктора Ю.А.Руденко. Заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант Бондарев".

"Юлия Александровна? Юля?! -- чуть не вскрикнул Кольцов, забыв сразу обо всем. -- Она снова будет здесь!"

-- Значит, решили работу продолжать. Хорошо, -- возвращая телеграмму, проговорил Доронин. -- Очень хорошо. Ну что ж, мы готовы: и встретим, и разместим, и обеспечим. Приборы с танков не снимали?

-- Все на местах, -- ответил Кольцов и мысленно улыбнулся: "Господи, Юля! Хорошо-то как!" В том, что продолжать испытания придется именно ему, он не сомневался. Нарушить приказ командующего округом, которым когда-то в качестве испытателей "Совы" назначили его роту, не посмеет никто. Это он знал. И потому, обращаясь к Доронину, спросил безо всяких обиняков, словно и небыло только что тут ни разговора о его рапортах, ни решения командира полка:

-- Когда же она приезжает?

Доронин снова заглянул в лежащую на столе телеграмму и пожал плечами:

-- Конкретно не указано:

-- Значит, надо встречать с каждым поездом, -- подсказал Лыков.

-- Значит, так, -- согласился Доронин.

-- Да, другого выхода у нас нет, -- словно очнувшись, подтвердил Фомин. Все почему-то переглянулись, явно почувствовав облегчение. Фомин заметил это и добавил: -- Естественно, приказ заместителя командующего несколько меняет положение. Вам, товарищ Кольцов, придется продолжить испытания. Но как только эта работа закончится, мы выполним принятое решение.

Кольцов ничего не ответил. "Интересно, с чем же она приедет? -- подумал он. -- Неужели они так быстро сумели сделать новый измеритель? А может, он у них уже был?"

Он подумал об измерителе, а увидел перед собой Юлю. Сначала b *.), какой она была при их первой встрече ночью у вышки, холодной и строгой, почти сердитой. А потом -- в тот последний вечер, когда они разговаривали на балконе у Борисовых, -- совсем другой, непосредственной, очень домашней и теплой. Он даже вспомнил ее духи -- ландыш с миндалем:

-- Вам поручается встретить инженера Руденко, товарищ Кольцов, -прервал его воспоминания Фомин. -- Разместим мы ее, очевидно, там же, в клубе. А насчет испытаний: Я от вас категорически требую отнестись к ним самым серьезнейшим образом! Можете вы хоть раз обойтись безо всяких ваших рационализаций?

-- Могу!

-- Вот и потрудитесь! А вы, -- обернулся Фомин к начальнику штаба, -освободите капитана на время испытаний от всяких других дел. Ни в наряды, ни в какие комиссии, никуда не назначайте.

-- Понял, -- слегка поклонился Лыков.

-- И последнее, -- понизил голос Фомин. -- Раздобудьте где-нибудь букет цветов поприличней. Все-таки женщину встречать поедете: