Взлетная полоса

— Вот именно, — оживился Коняев. — Они, знаешь, какой закон приняли? Командирами авиационных частей и соединений у них могут быть только летающие летчики или летнабы! У них там такой генерал есть, Патрик по фамилии… Старец, можно сказать. Сухой, седой, шестьдесят лет. Так его до тех пор командующим всеми американскими ВВС не назначали, пока он, бедолага, как какой-нибудь юнец, летную школу не окончил! И это, я полагаю, очень даже правильно! Пока сам не покувыркаешься, пилота по-настоящему не поймешь, разговор обычный — и тот как глухой с немым. А мне этого нельзя… Тем более, если по чинам брать, то чем я тоже не генерал? Вполне обыкновенный наш советский генерал! Эх, Даня, а как раньше-то было хорошо!

— Что — хорошо?

— А все! — Коняев сел, обхватив колени, щурился смешливо. — Ну, кто я был? Нормальный драгун! Как штыком шуровать — отделенный в ответе, куда целиться — с ротного спрос, в какие окопы с коня пересаживаться — батальонный догадывался… Ну а против кого воевать да каким манером — это уж все думали: от полкового до генштаба и даже царя-батюшки! А теперь? Голова пухнет! За всю авиацию мне думать. А тут и истребители, и разведчики, и тяжелые воздушные крейсеры. Авиация дальнобойная, чтобы аж до их империалистических потрохов добираться! У кого голова болит? У бывшего драгуна Никитки Коняева… Да еще тактика-стратегия! Как это говорят нынче? Война будет войной трех «М»: мотор, маневр, мобильность! И про все думай, хлопочи, крутись, как муха на проволоке!

— Ах, ах, ах! — сочувственно поохал Щепкин. — Вас пожалеть, ваше высокопревосходительство?

Коняев посмотрел серьезно и сбросил игривость.

— Ладно, Щепкин! Это я так, для разгону к разговору! Как думаешь, мыслимо мне одному, хотя бы и при заслуженных ромбах, все, про что я тебе говорил тут, осилить?

— Нет.

— Понимаешь… — кивнул Коняев, нахмурившись. — Понимаешь, а сам поступаешь, как единоличник! Мои мужички твой проектец изучили и заявили, что мысль у тебя верная. Мысль, понял? Но и только. И если ты думаешь и далее в одиночку свою «амфибию» городить — я тебе не помощник! Тебе одному твоей жизни не хватит, чтобы довести машину до ума! Ты знаешь, сколько специалистов работают у Поликарпова? А у Григоровича? Счет уже не на десятки — на сотни идет! Фактор времени не дает нам ни малейшего права на риск! Если машина нужна армии или флоту — она должна быть сработана надежно, крепко и в кратчайший срок!

— Такая машина нужна армии и флоту? — помолчав, спросил Щепкин.

— Очень, — жестко сказал Коняев. — И то, что ты время терял, по Москве шатаясь, ко мне сразу не пришел, в ЦК не стучался, безобразие!

— Но ведь Томилин…

— Томилин, Томилин… — пожал плечами Коняев. — Ты что, не понимаешь, на кого вылез? Он же сам спит и видит — такой же «амфибией» отличиться или чем-то похожим!

— А разве я против? — подумав, сказал Щепкин. — Будем считать, что я свое дело сделал. Была бы машина. Пусть берет, дорабатывает, разрабатывает! Но он же не возьмет!

— Прикажем, так возьмет. У него не хутор на отрубах — государственное конструкторское бюро!

— Ну, вот и делу конец! — засмеялся глуховато Щепкин. — Что ж, я согласен. Лишь бы на общую пользу.

— Ишь ты, согласен он! — неожиданно рассвирепел Коняев. — Лев Толстой нашелся! Кушайте меня хоть спереди, хоть сзади, я уже испекся… Так, что ли?

— А как? — не понимал Щепкин.

— Мои мужики сейчас на тебя горбятся! Перебеливают твои чертежики, придают твоим записочкам надлежащий научный вид. Если в ЦАГИ не будут возражать, доложишь проект на техническом совете «Авиатреста»! Есть у меня еще одна мыслишка. Тебе ведь вода под боком нужна? Море или река? Где ты машину будешь испытывать? В Севастополе?

— Да нет… Где там строить?

— Вот именно! Есть такая речка Волга. Там поселок, Нижние Селезни. Это пониже Ярославля… Там, где сейчас авиамастерские при мебельной фабрике, авиазавод будет разворачиваться! Покуда не прыгай! Колеса и без тебя, как видишь, вертятся!.. А теперь пошли!

Уже темнело. В траве белел громоздкий парашют. Коняев подхватил его на плечо, потащил легко. В строениях уже зажигались желтоватые электрические огни, но истребители почему-то в ангары не закатывали. Щепкин видел, как возле них, мелькая фонариками, суетилась обслуга. Время от времени на прогреве рычал то один, то другой мотор.

— Интересная картина! — вдруг хмыкнул Коняев. — Такого раньше в армии не бывало…

— Чего именно?