Взлетно-посадочная полоса 08

– Не торопись возвращаться. Расскажи им все, кроме этого – и он кивнул на радиопанель.

– Все сделаю. Положитесь на меня! – И быстро вышел.

– Помощник руководителя полетов пошел к вам вниз, Клифф, – сказал Бардик, поднося к уху трубку. И тут же положил ее на рычаг. Вытирая лицо мятым платком, он подошел к пульту радиооператора.

– Ну, есть что-нибудь? – спросил он устало. Трэливен отрицательно покачал головой, но не повернулся. Лицо его было серым от усталости.

– Нет, – бросил он уныло, – они ушли с волны. Руководитель полетов бросил радиооператору:

– Телетайп в Калгари и Сиэтл, срочно! Узнай, слышат ли они 714.

– 714, 714! Диспетчер Ванкувера вызывает рейс 714! Отвечайте, 714! – постоянно твердил в микрофон оператор. Трэливен устало облокотился на радиопанель, трубка его погасла.

– Все, – бросил он устало, – это может быть конец.

– 714, 714! Вы меня слышите? Отвечайте, пожалуйста!

– Я не могу больше, – сказал Бардик. – Эй, Джонни! Принеси-ка мне еще кофе, ради всего святого! Черный и крепкий!

– Поймал! – закричал оператор.

– Ты что-то слышал? – быстро переспросил его руководитель полетов.

– Я не знаю… Мне на минуту показалось… Низко склонившись над панелью, оператор с минуту настраивал приемник.

– Хелло, 714, 714, говорит Ванкувер! – Он бросил через плечо: – Я что-то слышал… Это, может быть они. Я не уверен. Если это они, то они ушли с частоты.

– Мы должны попробовать, – сказал Трэливен. – Скажи им, чтобы сменили частоту.

– Рейс 714, – вызывал оператор. – Говорит Ванкувер, говорит Ванкувер. Смените частоту на 128, 3. Вы слышите? Частота 128, 3. Трэливен повернулся к руководителю полетов.

– Лучше попросить ВВС о еще одной радарной поддержке. Они скоро должны появиться на экранах.

– 714, измените частоту на 128, 3 и отвечайте, – постоянно повторял оператор. Бардик опять уселся на край стола, стоящего в центре комнаты. От его руки на столе остался влажный след.

– Это не может случиться, не может, – повторял он без остановки каменным голосом на всю комнату, не сводя глаз с радиопанели. – Если мы их сейчас потеряем, то все они изжарятся – все до одного.

9. 04.35 – 05.05

Как в кошмарном сне, одержимый неистовым отчаянием, стиснув зубы и обливаясь потом, Спенсер старался заставить машину снова подчиняться ему; одной рукой он вцепился в сектор газа, а другой – в штурвал. Внутри, он чувствовал, разгоралось чувство злобы и отвращения к себе. Он не только потерял высоту, но и скорость, практически, тоже. Его мозг отказывался воспринимать события последних двух минут. Все, что он помнил – это то, что произошло что-то, что приводило его в ярость. Что может его оправдать? Он не мог потерять высоту всего за несколько секунд, они должны были постоянно снижаться для этого. Ведь не так давно он смотрел на указатель вертикальной скорости – или не в нем дело? Может быть – топливо? Он чувствовал непреодолимое, почти неконтролируемое, желание заорать. Заплакать, как ребенок. Выбраться отсюда и бежать от приборов, издевающихся стрелок, бесчисленных шкал; бросить все и бежать отсюда в теплый салон, бежать и кричать: «Я НЕ СМОГ! Я ГОВОРИЛ ВАМ, ЧТО НЕ СМОГУ, А ВЫ НЕ СЛУШАЛИ МЕНЯ! НИКОГО НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ СДЕЛАТЬ ЭТО…».

– Мы набираем высоту, – дошел до него голос Джанет, показавшийся ему необычным, и в этот момент до него донеслись крики и женский визг из пассажирского салона – пронзительный, безумный. Он услышал мужской крик:

– Он не пилот, я говорю вам! Они оба лежат там! Мы погибнем!

– Замолчите и сядьте на место, – четко произнес Бэйрд.

– Вы мне не указ…

– Я сказал, назад! На место!

– Все в порядке, док, – донесся простуженный голос «Тушенки», пассажира с ланкаширским акцентом, – предоставьте это мне. Спенсер на мгновенье закрыл глаза, стараясь успокоить прыгающие перед ним светящиеся шкалы. Он был совершенно не в себе, с горечью констатировал он. Человек может всю свою жизнь прыгать с парашютом, но, что ни говори, он никогда не совершит этого, если не будет отлично подготовлен. В первый раз они попали по-настоящему в критическую ситуацию, в первый раз от него потребовалось приложить все усилия, и он пал духом. Это было хуже всего: знать, что твое тело больше не может служить тебе, как старый автомобиль скатывается обратно, добравшись почти до самой вершины горы.

– Прошу прощения, – проговорила Джанет. Все еще вцепившись в штурвал, он бросил на нее полный удивления взгляд.

– Что? – тупо переспросил он. Девушка повернулась в его сторону. В зеленоватом свете приборной панели ее лицо казалось почти прозрачным.

– Я очень сожалею, – просто сказала она, – вам тяжело, а я не могу вам помочь.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – грубо оборвал он ее. Он не знал, что еще сказать. Он слышал шум в пассажирском салоне, громкие рыдания. И ему было очень стыдно.

– Постараюсь поднять машину как можно быстрее, – сказал он. – Просто пологий подъем, иначе мы опять начнем падать. Перекрывая рев двигателей, до них донесся голос Бэйрда:

– Что там у вас происходит? У вас все в порядке?