Взломать стихию

Сейчас с «проводницами», как он их называл, обращаться стало значительно проще. Десятая, Одиннадцатая и Двенадцатая – их осталось всего трое, и ни одна не представляла проблемы.

Десятая – серая мышь, боящаяся всего на свете (а больше всего его, своего тюремщика) парализованная страхом окружающей ее жизни с рождения, постоянно плачущая, не обладала силой воли к сопротивлению вообще.

Одиннадцатая, самая агрессивная из всех, кто тут был, прошедшая стадии просьб и угроз, теперь, наконец, сдалась. В последнее время она, рыдая, твердила одно и то же слово «пожалуйста», а недавно перестала делать и это. Постоянно притянутая цепями к самой стене, она никогда не смотрела на него. Красные, выплаканные глаза ее безучастно блуждали по комнате, не поднимаясь выше уровня пояса.

Безумного мужчину это устраивало. Проводницы могли быть и свихнувшимися, на этот счет Голоса не возражали.

Все-таки правильным было решение собрать их сначала вместе, и только потом приводить План в действие. Если бы на самой первой тройке всплыла 225-я поликлиника и список из нее, где бы он сейчас брал девственниц? Бродил бы по улицам и опрашивал персонально?

Несмотря на то, что в безобидности оставшихся женщин маньяк был уверен, он все равно оставался крайне осторожным – об этом с ним специально поговорили оба Голоса. Не так давно они безжалостно отчитали его за нападение Одиннадцатой.

Притворившись лишенной сознания, повиснув на цепях, она обманула его. И, как только он, доверчивый, отпустил цепи и уложил ее на кровать, накинула одну из них ему на шею и попыталась задушить. Он легко справился с этой ее наивной попыткой одолеть крупного, физически подготовленного мужчину, но урок получил навсегда.

Еще был инцидент с Шестой, которая попробовала покончить с собой. Обмотав шею цепями, как раз в тот момент, когда их натягивал механизм, негодница пыталась «сбежать» от него таким способом. Если бы не следящие видеокамеры, установленные в каждом боксе, кто знает, может у нее бы и получилось. Это был единственный раз, когда он поднял руку на одну из своих пленниц. Не справившись с нервами, вышел из себя. Потом ему было очень стыдно.

Наказал он Шестую так же, как потом Одиннадцатую. Все оставшееся ей время, продержав ее на натянутых цепях. Сначала на максимальной натяжке. Потом, когда Шестая стала умолять и просить прощения, ослабил их настолько, чтобы она могла сидеть на придвинутой к стене кровати.

Он не мучитель. Насилие ему всегда было неприятно.

Сегодня присутствия Голосов не хватало, ему бы очень пригодился их совет. Ведь появились новые, чрезвычайно тревожные сведения.

Непостижимым образом тем, кто расследует дело, стало известно о Плане!

Это значило, что и к нему самому подобрались достаточно близко. Ядовито – яркая надпись «Опасность!» замигала в воспаленном мозгу сумасшедшего, словно заклинивший светофор.

Нет, он не паникует. Он совершенно спокоен.

Времени у него осталось не так много, но лучше бы его не было вовсе – он все равно не может приступить к последнему этапу Плана раньше строка.

Маньяк открыл двери двенадцатого бокса и приготовился поприветствовать Розу Моисеевну.

Роза висела на цепях безжизненной сутулой куклой. Седые волосы ее опушенной на грудь головы раскачивались возле самого пола. Подогнувшиеся, насколько позволяли цепи, ноги были босы. Кисти раскинутых, будто в полете, рук безвольно висели.

– Нет! – закричал маньяк. – Черт тебя возьми, Роза!!! Нет!

Сумасшедший бросился к старухе в надежде нащупать на ее дряблой шейной артерии пульс. Тщетно.

– Пожалуйста! Роза Моисеевна! Я прошу!

Он взял в ладони ее спокойное, будто заснувшее, лицо и приподнял, чтобы заглянуть в глаза. Увы, они были закрыты навсегда.

Мужчина сел на кровать и заплакал.

Рядом, на тумбочке, лежала раскрытая пачка «Конкора», средства от давления, которое он сам принес сюда по просьбе пенсионерки. Противопоказания, которым не всегда уделяют должное внимание, иногда бывают фатальны. Вместе с «Изоптином», принимаемым Розой от стенокардии, «Конкор» настолько понизил ее кровяное давление, что спровоцировал нарушение работы его электрических импульсов. Или вызвал «атриовентрикулярную блокаду», как выразились бы медики. О возможности чего предупреждали многостраничные инструкции по применению обоих препаратов. Но кто их, включая врачей, читает?

Что же теперь делать?

Бросить все, остановившись перед самым последним этапом? Выполним ли он, да и весь План, теперь вообще? Осталась всего неделя!

Голоса сейчас бы сильно ему помогли. Но, похоже, придется разбираться с тем, что случилось, самому.

Маньяк сделал самый глубокий вдох, на какой только был способен. Для начала надо было успокоиться…

«Но как? Как?! Как?!! Что ты наделала, старая дура! Маразматичка!!!»

Первый удар по безжизненному телу Розы он нанес ногой. Потом бил руками и ногами, всем подряд. Целясь по незащищенным ребрам, по седой голове, по животу. Легкое, сухое тело Розы Моисеевны подпрыгивало после каждого удара и возвращалось обратно, в ту позу, в которой ее обнаружил сумасшедший.