Взломщик, который чувствовал запах дыма

— Я тоже так считаю. Воздух постоянно фильтруется, и не только при помощи вентиляции, но и через специальные фильтры, задерживающие особо мелкую пыль. Ни одна книга не могла бы требовать более безопасных и более комфортных условий.

Я потянул носом воздух. Он был прохладный, не слишком влажный и не слишком сухой и настолько чистый, насколько это могла сделать современная техника.

И вдруг мой нос дрогнул. Я уловил легкий посторонний запах.

— А если вдруг пожар? — поинтересовался я.

— Стальные стены, стальные двери, окна с тройными рамами, в которые вставлены термостойкие пуленепробиваемые стекла. Специальная изоляция стен, потолка и пола. Весь дом может сгореть дотла, Берни, но эта комната и все, что в ней находится, останется в неприкосновенности. Эта комната — один большой несгораемый сейф.

— Но если пожар начнется тут, внутри…

— Как? Я не курю и не играю со спичками. Здесь нет ни промасленной ветоши, ни разлагающегося сена — ничего такого, что могло бы самовоспламениться.

— Нет, но…

— И даже если вдруг здесь возникнет огонь, — перебил меня Беллерман, — он будет потушен прежде, чем успеет разгореться.

Он указал взглядом наверх. Подняв голову, я увидел круглые металлические форсунки, расположенные на стенах и потолке на некотором расстоянии друг от друга.

— Система водяного пожаротушения, — понял я. — Однажды кто-то пытался продать мне такую для магазина, но я отказался. Огонь сожжет книги, но и вода для них — чистое бедствие. И все те штучки типа пожарной дымовой сигнализации могут просто не сработать в нужный момент — и что вы тогда будете делать? Карл, я не могу поверить…

— Ради Бога! — воскликнул он, всплеснув руками. — Вы держите меня за идиота?

— Нет, но…

— Вы действительно думаете, что я стану использовать воду для тушения пожара? Вы отказываете мне в здравомыслии, мой друг.

— Ну что вы!

— Здесь не будет ни огня, ни воды. В моей библиотеке условия для книг, как в поговорке: тепло, светло и пули не летают.

— Мухи, — поправил я.

— Прошу прощения?

— Мухи не летают. Вы это выражение имели в виду?

В ответ Беллерман пожал плечами, как бы говоря, что ему все равно.

— У нас нет времени на занятия языкознанием, — проворчал он. — С двух до шести я должен быть в библиотеке с моими книгами, а на часах уже час пятьдесят.

— Но вы уже в библиотеке.

— Я должен быть один, — возразил он. — Только я и книги. Итак, что вы мне принесли?

Я открыл свой портфель, извлек оттуда пухлый конверт, поковырялся в нем, как маленький Джеки в пироге,[17] и вытащил вожделенную «изюмину». Подняв глаза, я поймал выражение лица Беллермана, и его реакция меня поразила. Часто ли вам случалось видеть, чтобы человек «пускал слюну» меньше чем через час после хорошего обеда?

Он протянул обе руки, и я вложил в них книгу.

— «Острие копья»,[18] — произнес он почтительно. — Первый роман о Ниро Вульфе, самая редкая и самая желанная книга из всего цикла. Не сказал бы, что это лучший роман. Все-таки Стауту пришлось сначала написать несколько книг, чтобы полностью разработать образ Вульфа и отточить повествовательный стиль Арчи Гудвина. Но блеск и великолепие присутствовали с самого начала, и эта книга — несомненная награда для истинного ценителя.

Карл повертел томик в руках, осмотрел со всех сторон суперобложку.

— Конечно, у меня есть подобная книга, — сказал он. — Первое издание в суперобложке. Но этот экземпляр намного лучше, чем мой.

— Девственно непорочный, — промолвил я.

— Практически нетронутый, — согласился он. — На моей книге суперобложка слегка истрепана и в одном месте сильно порвана, но тщательно проклеена липкой лентой. Однако эта выглядит просто идеально.

— Да.

— Но суперобложка — это еще не главное, не так ли? Ведь эта книга, ко всему прочему, — особый экземпляр.

— Именно так.

Беллерман благоговейно открыл книгу. Его большие сильные руки обращались с ней нежнее, чем если бы он пересаживал орхидеи. Он задержал взгляд на титульном листе и прочитал:

Франклину Рузвельту,[19] с искренней надеждой на более светлое будущее.

С наилучшими пожеланиями,

Рекс Тодхантер Стаут.

Карл провел указательным пальцем по надписи.

— Это написал Стаут, — заявил он. — Стаут нечасто подписывал свои книги, но у меня имеется достаточно экземпляров с его подписями, чтобы узнать его руку. А ведь подпись автора делает книгу особенно ценной, не правда ли?

— Можно и так сказать.

— Я уверен в этом. Стаут был либерал-демократом и, в конце концов, перешел на позиции всемирного федерализма[20] Франклин Делано Рузвельт, будучи президентом, очень любил детективы. Забавно получается: президенты-демократы наслаждаются детективными историями. А вот Эйзенхауэр предпочитал вестерны, Никсон любил исторические изыскания и биографии, а насчет Рейгана…[21] Даже не знаю, читает ли он вообще.

Беллерман вздохнул и закрыл книгу.

— Мистер Гюльбенкян[22] должен сожалеть об утрате этой книги, — сказал он.

— Полагаю, что должен.