Взмах ножа

Он тащился по Флашинг-авеню, не сводя глаз с машин, которые окружали его уже минут тридцать. Как всегда, он считал, что совершенствоваться нужно до бесконечности. Правда, сейчас ему больше всего хотелось добраться домой «живым», но это становилось все сложнее и сложнее. Сознание его переполняли фантазии о будущем, воспоминания о прошлом, какие-то посторонние, необязательные соображения. Шофер грузовика напомнил ему соперника в давно забытой драке. Женщина в другой машине чем-то походила на его приемную мать, которая затащила его к себе в постель, когда ему было четырнадцать. Ее муж, шофер-дальнобойщик, не бывал дома неделями, и Лори просто уже не могла спать одна. Джонни смотрел на эту женщину в черном «шевроле» и вспоминал Лори, ее светлые волосы, и особенно теплый, терпкий запах ее груди.

Наконец ему удалось заставить себя продолжать игру, пока не рассосется эта пробка, и он уже начинал верить в то, что любой водитель в соседней машине может выстрелить в него. Впереди показались «мигалки» полиции и «скорой помощи». Дорога оставалась плотно забитой машинами, но по обочине можно было проскочить.

Через двадцать минут Катанос приблизился к месту аварии, и на этот раз концентрация потребовала от него усилий, не меньших, чем тренировки, когда каждый мускул тела был напряжен.

Миновав это место и поздравив себя с удачей, он все же не устоял перед искушением повернуться и посмотреть, что там случилось. Огромный молоковоз завалил две машины сразу, прижав их к ограждению. Несколько человек — те, что находились внутри, — не могли выбраться наружу. Как раз в этот момент из машины вытаскивали молодую девушку. Казалось, что она мертва, — руки безжизненно свисали, блузка пропиталась кровью.

Грек не мог оторвать глаз от этого зрелища. Он и думать забыл про свою игру. Девушку отнесли в сторону и положили на носилки. Ей осторожно сложили руки на груди, подняли и понесли в машину «Скорой помощи». Джонни удивлялся, что ее положили на носилки, а не в мешок для трупов. Может быть, не хотели, чтобы другие пленники поняли, что она погибла, но возможно, что она была еще жива. Не исключено, что жизнь в этом изуродованном теле еще теплилась.

Набирая скорость, грек с ужасом подумал о параличе, о пограничном состоянии между жизнью и смертью. Когда он подъехал к мосту, соединяющему Куинс и Бруклин, ему оставалось пятнадцать минут езды до дома, и тут он почувствовал, как устал сегодня.

Дорога домой из библиотеки на Сорок вторую улицу заняла у Музафера почти час, но он ничего против не имел. Погода, к счастью, стояла хорошая, и Музафер предвкушал самую интенсивную ночь в своей жизни. В метро напротив него сидели две старшеклассницы, болтая по-испански. Одна из них, брюнетка с малиновыми губами и алыми румянами, была одета в тонкие облегающие серые брюки и нейлоновую майку на бретельках, едва прикрытую коротенькой курточкой. Она устроилась так, как ей было удобно, поставив каблуки на сиденье и широко раздвинув ноги: так, по ее мнению, должна сидеть настоящая женщина.

Музафер откровенно уставился на нее, раздевая глазами, и в то же время думал о Джонни Катаносе. Как ни странно, ничего особенного в этом сочетании он не видел и, когда вышел из поезда, был уверен, что еще вспомнит об этой девушке сегодня ночью, когда будет со своим любовником. Возбуждение, однако, не помешало ему проверить, нет ли за ним хвоста. В случае чего он ожидал увидеть чуть ли не армию фэбээровцев, но никак не одного-единственного агента в коричневом «плимуте», и потому прошел мимо Леоноры, бросив на нее беглый взгляд на ходу.

Однако Леонора Хиггинс сразу сделала стойку, хотя никогда не видела даже фоторобота Музафера. Она с трудом заставила себя остаться в машине. Ясно, что приходит пора брать, но при этом нельзя рассчитывать на подкрепление. Так она и думала. Она понимала, что надо идти звонить в ФБР, вызывать агентов — лучше всего человек двести, чтобы перекрыть все прилегающие улицы, — но продолжала ждать. В бюро не сомневались, что во главе «Красной армии» стоит араб. Однако нашествие полицейских спугнуло бы его. До сих пор Мудроу действовал безошибочно, и сейчас она думала только об одном: когда ей следует войти в этот дом?

Продолжая следить за Музафером, Леонора призналась самой себе, что только теперь оценила Мудроу по достоинству. Ведь он не располагал ни уликами, ни свидетельскими показаниями. Полицейским нельзя рассчитывать исключительно на гипотезы: их область — расследование, медленное и тщательное. Кажется, что этим делом занимались люди куда более расторопные, но он их всех опередил. Наверное, если бы он искал вас, то и за сотню миль чувствовал бы ваше дыхание.

Но Музафер, сворачивая на дорожку, которая вела к дому, не ожидал, что его дыхание услышит кто-нибудь, кроме его любовника. Ни о чем не подозревая, он вынул из кармана ключи, тихо выругался и распахнул дверь. Сержант Стенли Мудроу встречал его на пороге.

— Добро пожаловать, Афтаб. Как прошел день?