Взор синих глаз

– Ты собираешься поставить под угрозу возможность для нас провести счастливое время вдвоем, и это касается того самого темного секрета, на который ты так часто намекал и тем самым делал меня несчастной?

– Возможно.

Она тяжело задышала и посмотрела по сторонам, словно в поисках советчика.

– Отложи это до завтра, – сказала она.

Он тоже невольно вздохнул.

– Нет, это надо сделать сегодня. Где твой отец, Эльфрида?

– Думаю, где-то в саду, – отвечала она. – Это его любимое место для вечерних прогулок. Здесь я тебя покидаю. Скажи ему все, что должно быть сказано; сделай то, что должно быть сделано. Помни о том, что я с беспокойством ожидаю завершения вашего разговора.

И она вернулась в дом.

Она ожидала в гостиной, наблюдая за тем, как меркнет свет дня и превращается в игру теней, а тени сгущаются в темноту, ожидала до тех пор, пока ее нетерпение узнать, что же произошло в саду, не разрослось так, что ей уж было не под силу его сдерживать. Она прошла сквозь заросли кустарника, отперла калитку сада и охватила своим острым взглядом всю погрузившуюся в сумерки местность, которую ограждали и закрывали четыре стены: их здесь не было. Она приставила к стене маленькую лестницу, коя использовалась для сбора фруктов, и заглянула поверх стены в поле. Это поле раскинулось вплоть до границ церковных земель, кои были огорожены с той стороны изгородью из бирючины. Подле этой изгороди находился мистер Суонкорт, который прогуливался туда-сюда и громко разговаривал – с самим собой, как это казалось на первый взгляд. Нет, другой голос периодически выкрикивал ответы; и этот собеседник, казалось, находился по другую сторону изгороди. Голос, хотя и был мягким по тембру, принадлежал явно не Стефану.

Второй говоривший должен был находиться в давно заброшенном саду старого особняка, который вместе с небольшим имением, к коему он прилагался, был недавно куплен человеком по фамилии Тройтон, которого Эльфрида никогда не видела. Должно быть, ее отец завязал знакомство с кем-то из членов этого семейства, общаясь через изгородь из бирючины, или же туда забрел какой-то незнакомец.

Что ж, не было ни малейшей нужды беспокоить его.

И было очень похоже на то, что в конце концов Стефан все еще не осуществил свое намерение поговорить с ее отцом. Она снова вернулась в дом, спрашивая себя, где может находиться Стефан. Желая найти себе занятие и хоть как-то отвлечься, она поднялась наверх, в свою комнатку. Здесь она присела у открытого окна, и, подперев рукою щеку да опершись на стол, она погрузилась в размышления.

Это была жаркая и тихая августовская ночь. Любой шорох, нарушающий ее молчание, тут же получал повышенье до звания шума и был слышен на мили вокруг, а простейший звук – на еще более далекие расстояния. Она оставалась в той же позе, думая о Стефане и желая, чтобы он не лишал ее своего общества умышленно, как это сейчас выглядело. Каким деликатным и чутким он был, мыслила она, и все-таки в нем достало мужества иметь от нее личный секрет, который значительно поднимал его цену в ее глазах. Таким образом, глядя невидящим взором на окружающее, она ушла в свои мысли и потеряла счет времени.

Странные стечения обстоятельств, особенно те тривиальные, что способны случаться каждый день, столь часто встречаются в нашей повседневной жизни, что мы становимся привычными к их необъяснимости и забываем спросить себя: а те длительные странности в эдаком сопоставлении не являются ли почти опровержением того, что они вообще случайны? В это время Эльфрида могла думать лишь об одном происшествии. Она в двадцатый раз живо воскрешала в своем воображении утренний поцелуй и выпячивала губки опять-таки неправильно, когда услышала звук точно такого же поцелуя, что донесся с лужайки прямо у нее под окном.

Поцелуй – не в спокойной манере, даваемый украдкой, но решительный, громкий и крепкий.

Ее бросило в краску, и она посмотрела вниз, но в темноте никого не смогла разглядеть. Темные очертания нагорья образовывали острую печальную линию в сияющих небесах, непрерывную вплоть до темного абриса кедра, что рос на лужайке, был выше всех соседних деревьев, и его заметная крона поднималась высоко к небу – четко выделялась на линии горизонта, а верхушка кедра колола взошедшую луну, будто жалом.

Если некие особы и стояли сейчас на траве лужайки, то сохранялась возможность, что Эльфрида рассмотрит хотя бы их силуэты, неясные в темноте. Однако кустарники, что некогда едва достигали поляны, теперь разрослись густо и вширь и скрывали по меньшей мере половину ограды за которой они находились. Целовавшаяся пара стояла, должно быть, за каким-то из этих кустов; в любом случае, никого не было видно.