Взорванная судьба

Исполнители, все как один, готовы были на совершение указанного подвига. Оставалось только разработать операцию со стопроцентной надежностью ее осуществления. Чем и занимались профессионалы на своей секретной базе.

На одном из занятий дошли до подробностей.

— Главным препятствием является защита электронного мозга станции, — познакомил своего бывшего крестника с дислокацией сил руководитель их специальной диверсионной группы, опытный боец, Кавалер Заслуги капрал Садив. — И ты — только один ты — можешь добраться до него и отключить силовое поле.

Сказано это было так, как будто Бьенол постоянно только тем и целенаправленно занимался, что выводил из строя самое сложное электронное оборудование.

Тогда как все прочие в себе и не сомневались:

— Остальное сделаем мы наилучшим образом!

Капрал Садив уже успел получить от Концифика всё ему полагающееся из возможных страхов за давнюю роковую ошибку. Поэтому, теперь вон из кожи лез, чтобы оправдаться. Стремился уже без осечек выполнить новое, куда более важное поручение.

После разговора с ним, все оставшееся время, проведенное Бьенолом на самом секретном объекте Сетелены, прошло в сплошном аврале.

Всем досталось работы:

— И бывшему прыгуну, и автору смелого проекта уничтожения спутника — мыслителю Концифику.

Тот всё ещё не упускал возможности, при каждом удобном случае, вести психологическую обработку бывшего спортсмена.

— Если бы все было так просто, рекорды валились бы на нас после твоих выступлений как из рога изобилия, — рассуждал старик, обосновывая перед Бьенолом необходимость, точно следовать разработанному им методу тренировок. — Только природа рассудила иначе, дает тебе феноменальную возможность перемещаться в пространстве лишь в случае пика эмоционального подъема.

Вот и прояснилось главное в словах Концифика:

— Не нужно ждать, мой мальчик, наступления пика эмоций, а следует хорошо научиться, по своей собственной воле, управлять необычным свойством организма, подаренным самой природой.

И новоявленный диверсант не жалел сил, чтобы оправдать, оказанное ему, доверие. Изо дня в день, Бьенол тренировался до седьмого пота. По утрам следовали неизменные занятия на выносливость. По вечерам он находился под хитросплетением проводов, идущих на испытуемого сетелянина от, специально сконструированного, для этих целей, нового аппарата Концифика.

Да так, что после иного сеанса чуть живым добирался до своей койки в казарме и от усталости тут же проваливался в небытие.

И все же дело пошло.

Все чаще удавалось Бьенолу мобилизоваться, как того требовали инструкторы. И тогда наступил момент, когда дисциплинированно ложась на, опротивевший стол в лаборатории, в сплетении щупальцев датчиков, вскоре он оказывался после прыжка в другом месте.

Чаще всего это происходило в саду. А если «сбивался прицел», то и во внутреннем дворике лаборатории, отгороженном высокой каменной стеной от всего внешнего мира.

Более того, со временем вполне по силам стало уникуму перемещение и сквозь сталь, пластик, стекло. Вот только каждый такой случай искусственного возбуждения всякий раз давался все труднее и труднее:

— Нестерпимо болело тело, огнем жгло мозг, разламывало суставы.

Чему вовсе не удивлялся научный руководитель, однажды прояснивший Бьенолу секрет его собственных уникальных способностей.

— Объяснение феномена — в молекулярных связях, — услышал от него парень.

И в другом вопросе он уже ничего не скрывал теперь от подопытного «кролика».

— Чем чаще проводится эксперимент, тем больше оказывается погрешность восстановления клеток организма в конечной точке, — пояснил Концифик. — Но ничего, то, что тебе поручено — осилишь…

И вот окончены последние опыты. Опустела секретная база. Разъехались для выполнения особых заданий, многие ее прежние обитатели. А тех, что оставались на месте, начали все чаще приглашать для инструкций к высшему руководству.

Вызывали, и не раз, к самому верховному владетелю Ламару на долгие беседы участников предстоящей акции. Причём, как самого мыслителя, так и его ближайших сотрудников. Вот только самое главное — срок начала основной и самой важной операции все еще оставался для них неизвестным.

— Теперь дело за основным нашим оружием, — как-то в ответ на недоумевающий вопрос Бьенола проговорился ветеран карательных акций, Кавалер Заслуги капрал Садив.

Ветеран, оставаясь наедине со своим крестником Бьенолом, не скрывал особого к нему отношения.

И часто делился всем, что знал по существу дела:

— Наверное, не ведаешь, что у нас, правда, в другом месте, готовится кое-что страшнее, чем у этих злодеев на Террате.

— А что у них? — не смог скрыть своего любопытства крестник старого солдата. — Какую каверзу нам приготовили?

— Эти сведения, пацан, не для всех, — вдруг буркнул, как отрезал капрал Садив. — Потому держись-ка от них подальше, целее будешь!

Было то лишь вначале.

Потом настала пора перейти и это уровень секретности. На очередных занятиях, словно извиняясь за проявленную прежде грубость, ветеран диверсий все же решился на добрый поступок в налаживании отношений с учеником.

— Пойдем, сам увидишь!