Взорвать «Аврору»

– Заберите эти деньги себе. Вы же так любите деньги, верно ведь?

Шептицкий молча положил пачку латов на стол.

– Я не хотел расстраивать вас, Софья Петровна, но сын ваш, по-видимому, оказался предателем, – сухо проговорил он. – Да, он действительно в Совдепии, вы правы… Но лучше бы мы его туда не посылали. Всего хорошего.

Он склонил голову и вышел. Софья Петровна смотрела на закрывшуюся за ним дверь расширенными от ужаса глазами.

Извозчик остановился у ограды Летнего сада. Владимир выпрыгнул на панель, протянул извозчику смятую зеленую трешку.

– Держи, отец. Будь здоров.

– Благодарствуйте, гражданин-товарищ-барин, – отозвался извозчик. – Н-но, пошла, родимая…

Набережная была пустынной. Да и река не напоминала саму себя. Где синие «финляндские» и зеленые «шитовские» пароходики, лайбы с салакой, тупорылые ладожские барки?.. А деревянные кафе-«поплавки», которые всегда стояли здесь, у Летнего сада?.. С Невы дул холодный, пронизывающий вечерний ветер. На другой стороне реки загорались огни в окнах домов. Владимир поднял ворот, вынул портсигар, вглядываясь в сильно уменьшенную расстоянием «Аврору».

Пассажирский вагон третьего класса был забит под завязку. Люди стояли вплотную друг к другу в коридоре, тамбурах, проходах между полками купе. Слышались мужская ругань и женский визг, где-то отчаянно, на одной ноте плакал ребенок. Когда отправится поезд, никто не знал. Какие тут расписания, в 1918-м? Слава Богу, что удалось сесть…

Владимир мог считать себя счастливчиком – соседи притиснули его к вагонному окну в коридоре. Ему было видно низенькое кирпичное здание станции, остатки взорванной водокачки, серый бронеавтомобиль, возле которого ругались двое красных – пулеметчик и водитель, оба в черных шведских кожанках бронеотрядников.

– Прощаетесь? – раздался где-то рядом приятный мужской голос. Владимир попытался оглянуться, но это у него не вышло – настолько плотно стояли рядом чужие люди. Определил только, что говорил сосед слева, также стиснутый другими.

– Навсегда, – с грустной усмешкой отозвался Владимир на вопрос неизвестного.

– Никогда не употребляйте этого слова, коллега, – наставительно прозвучало слева. – Тоже на Дон?

Сабуров вздрогнул. Снова захотелось повернуться к собеседнику, но ему не дали.

– Да вы не опасайтесь, я сам на Дон, – хмыкнули слева.

– С кем имею честь, простите?

– Да какая разница, – прозвучало в ответ. – Все мы теперь без роду без племени.

– А я все равно вас нашла, – раздался над ухом знакомый голос.

Владимир резко обернулся. Перед ним стояла Елена. Глядела на него без упрека, без разочарования. Странное дело, но Сабуров испытал что-то вроде облегчения, когда увидел ее. Словно появилась в Ленинграде родная душа, хотя еще несколько часов назад он даже не знал эту девушку. Набережная была безлюдной, но теперь Владимир и без того, сам не зная почему, был уверен в том, что не Елена снабдила чекистов его приметами.

– Не знаю почему, но я ждал этого, – усмехнулся он.

Елена пожала плечами.

– Вот странно… Мы же расстались вроде как насовсем, не обещая никакой встречи друг другу.

– А почему встретились снова? – улыбнулся Сабуров.

– Потому что Петербург очень маленький. И еще потому что я иду в Летний сад, когда мне грустно. – Она помедлила. – И еще потому, что я этого хотела…

– А я ждал… – Владимир выбросил окурок папиросы в Неву и проследил за тем, как его подхватила осенняя вода. – Странно, я ищу, ищу одного человека и не могу найти, а вас встречаю без всяких поисков.

– Это тот самый человек, которого вы искали через горсправку? Барышня, конечно?.. – Елена взяла Владимира под руку. – Пойдемте в сад. Заодно и расскажете.

Летний сад охватили ноябрьские сумерки. Среди облетевших деревьев с печально опущенными ветвями медленно передвигались фигуры сторожей, закрывавших мраморные статуи деревянными ящиками. Двое рабочих, стоя на лестницах, прислоненных к стволам деревьев, натягивали поперек аллеи красный транспарант с надписью «Слава вождю пролетарского Ленинграда тов. КИРОВУ!»

Посетителей в саду не было. Владимир и Елена медленно шли под руку по аллее, разглядывая те статуи, которые еще не успели укрыть на зиму.

– Как здесь странно и тихо, – негромко заметила девушка. – Помните, у Ирины Одоевцевой были стихи о том, как она поменялась телом вот с ней?.. – Она кивнула на мраморную статую нагой богини со щитом в руках.

– Увы… Я почти перестал читать стихи в последнее время, – сознался Сабуров.

– Хотите, прочту?

– Конечно.