Взорви эти чертовы двери! И другие правила киноделов

В моей карьере был период, когда я снимал стресс алкоголем. Несмотря на роскошь и блеск, меня не покидало ощущение, что чего-то в моей жизни не хватает, и я думал, что алкоголь поможет справиться с этим чувством. Я внушал себе, что обойдусь без спиртного, но стресс всегда оказывался сильнее. Я ни разу не являлся на съемочную площадку пьяным, но было время, когда я считал, что немного водки на завтрак мне не повредит. В итоге к середине 1970-х годов дошло до того, что я выпивал две бутылки водки в день. Мне невероятно повезло, что примерно в то же время в моей жизни появилась Шакира. Чувство пустоты ушло, и она меня вытащила. А потом забеременела, мне выпал шанс стать отцом во второй раз, и вскоре я пришел в норму. Тогда я полностью отказался от алкоголя на год и до сих пор никогда не пью в течение дня; иногда выпиваю бокал вина за ужином. Шакира спасла мне жизнь — без шуток.

Не знаю, что бы со мной стало, если бы не Шакира. Работая в театре, кино и в ресторанном бизнесе, я повидал немало людей с тяжелейшей алкогольной зависимостью и многократно был свидетелем того, как алкоголь рушит карьеру человека и приводит к его преждевременной смерти. В 1964 году я посмотрел «Гамлета» с Ричардом Бертоном, а много лет спустя мы с ним встретились на съемочной площадке «Зи и компания», где Ричард снимался со своей тогдашней женой Элизабет Тейлор. Я сказал, что его Гамлет был прекрасен, но я никогда не видел, чтобы принц датский говорил так быстро. Ричард взглянул на меня и ответил: «Пабы закрываются в пол-одиннадцатого». Трезвым Ричард всегда был очень обходителен со мной, но, увы, трезвым он бывал редко. На вечеринке в честь окончания съемок я пожелал им с Элизабет счастливого Рождества перед уходом. «Засунь себе в задницу свое Рождество», — огрызнулся он.

Несколько лет спустя Ричард, его новая жена Сюзи, Шон Коннери, его жена Мишелин и мы с Шакирой вместе ужинали в Голливуде. Сюзи сказала, что Ричард уже некоторое время не пьет, и я ей поверил. В первой половине вечера Ричард не промолвил ни слова. Потом пошел в туалет, где явно чем-то «освежился», и, вернувшись, начал неестественно быстро тараторить и восторженно рассказывать обо всем подряд. Больше я его не видел. Каким бы огромным ни был его вклад в кинематограф, он мог бы сделать гораздо больше. Он умер в 1984 году; ему не было и шестидесяти.

Питер Лэнган был блестящим шеф-поваром и ресторатором. Никто лучше него не делал суфле из шпината, салат с морепродуктами и крем-брюле. Именно Питер научил меня тому, что ресторан — то же, что и театр. Люди приходят сюда не накануне шоу и не после шоу: они приходят, чтобы посмотреть шоу. Стены — декорации, их должны украшать дорогие картины (в нашем случае — полотна Дэвида Хокни и Патрика Проктора). Столики необходимо поставить на достаточном расстоянии друг от друга, но бар должен располагаться у самого входа и быть всегда полным, завлекать клиентов и вызывать у них желание потолкаться у стойки, пусть даже в ущерб комфорту. Клиенты ресторана — одновременно зрители и актеры, исполняющие главные роли; сидеть они должны так, чтобы видеть друг друга. Но Питер был алкоголиком, каких я не встречал никогда: порой он напивался до такой степени, что оскорблял посетителей. Однажды он забрался под столик и укусил посетительницу за ногу. Часто засыпал в ресторане или прямо на улице. Через несколько месяцев работы с ним я понял, что мне нужен не только талантливый, но еще и непьющий шеф-повар. Так шефом и третьим партнером в Langan’s стал Ричард Шеферд. Наш ресторан пользовался огромным успехом, но через десять лет после его открытия Питер трагически погиб в возрасте сорока семи лет.