Взрослая колыбельная

Ну, вот и все. Проверим одежду. Вроде в порядке: штаны на месте, туника на месте. Выгляжу в них, должно быть, как чучело. Что-то припомнились старички и старушки, которые последние годы своей жизни только и делают, что выдумывают, в каком виде в гроб лечь. Какой на них будет наряд и как их будут хоронить. Надеюсь, в случае чего меня переоденут. Не станут хоронить в этом убожестве.

Злой смешок вырвался сам собой. Главное, леснику ничего такого не ляпнуть.

– Катя?

Тут как тут, посмотри-ка.

– Я готова.

– Возьми это. Талисман на удачу.

Вырезанный из дерева пес похож на Ачи, только больше и сильней. Фигурка висит на веревке, ее нужно повесить на пояс. Моя первая висюлька!

– Она пропитана отваром трав, которые помогут сохранить ясность разума.

Да, забавная штука. Так болтается мило, особенно если пальцем толкнуть.

– Спасибо.

Потом он протянул мне небольшую сумку:

– Я собрал немного еды: молока и сдобную булку. Вдруг нужно будет силы подкрепить. И еще. Катя…

Голос приглушился, в нем появились почти гипнотические ноты. Он ступил ближе, но я уже вскочила и направилась к выходу. Нечего тянуть, времени нет языком трепать. Все уже сказано: ни прибавить, ни убавить.

Дорога к порченой земле тяжела как подъем в гору с привязанным к щиколоткам грузом. Надо идти, знаю, но как же не хочется!

Лес испуганно затих. Деревья и кусты не могут сорваться с места и убежать, как животные, улететь, как птицы. Они могут только смотреть на подступающую порчу и ждать.

Идти далеко не пришлось, вскоре и мертвый лес показался. Тайная надежда дождаться подмоги издохла в муках – мы не прошли и половины вчерашнего, а порча тут как тут, в отличие от нас не спит и не отдыхает.

Подходить к мертвому лесу можно только молча, только с тревожным трепетом, когда слезы вот-вот набегут и сердце зайдется от жалости и волнения. К погибшему лесу подходить можно только как к памятнику павшим в неравном бою.

Мы синхронно остановились, не сделав последнего шага. Там, впереди, пыль и гниль, черные стволы мертвых деревьев, словно груда мусора. И через это придется пробираться. Скоро. Пять минут, десять… все равно наступит момент, когда оттягивать будет уже некуда.

– Я не знаю, что придумать, чтобы ты туда не пошла, – вдруг растерянно произнес лесник.

– Я должна идти.

Его руки тряслись, когда он брал мои вещи, подержать, пока я войду в порчу под шпионским колпаком и увижу, сможет ли он меня сберечь.

«Хорошо, что у меня нет детей, – почему-то подумала я, переступая границу. – Некому будет скучать».

Поставленный заранее колпак сжался, как будто на него со всех сторон давили невидимые пальцы, прощупывая поверхность. Она не давалась – ускользала, пряталась за второй слой, который так же ускользал, сменяясь третьим. Ветерок проверила и убедилась – кражи жизни нет, значит, действует.

Я молча вернулась обратно и остановилась рядом с лесником. Вот и все.

– Нож.

Лесник взял меня за рукав, задрал его и привязал к запястью кожаные ремешки с чехлом.

– Ты будешь чувствовать нож запястьем. Если понадобится, сделай рукой так, – он показал жест, – и нож сам выскользнет тебе в руку. С непривычки можно пораниться, но зато это самый простой, самый подходящий способ ударить незаметно, когда не ждут.

Я попробовала заставить нож вылететь, как показали. Жутковато, когда острейшее лезвие скользит по коже, действительно легко порезаться, но лесник прав – неизвестно, что я найду там, посреди порчи. Выхватывать нож из чехла на поясе слишком долго, можно и вовсе не успеть.

– Катя. Ты убивала когда-нибудь человека?

Боже, за что? Не могу слышать его голос. В нем дрожит страх, как будто лесник из последних сил цепляется за что-нибудь, лишь бы оттянуть время, когда нужно расходиться в разные стороны.

– Хватит! Мне не до болтовни.

Он вдруг качнулся вперед, подошел, осторожно взяв своей ручищей за локоть. Волосы всклокочены, борода воинственно топорщится.

– Катя! Умоляю, разреши мне пойти вместо тебя.

– Как?

– Не знаю, – он отмахнулся головой, как от прилипчивого насекомого. На лбу прорезались глубокие складки. – Не знаю и знать не хочу. Какая разница? Просто давай я пойду? Повесь на меня какую-нибудь защиту, любую, и я пойду. Главное – успеть найти этого колдуна, а там бог с ним, пусть не вернусь. Жалеть не будут.

– И чем это поможет? Ты не успеешь его найти.

– Я попробую, просто попробую, – бормотал он. – Не можешь ничего повесить – и ладно, я так пойду. Просто согласись, слышишь?

– Нет. Когда прибудут княжеские сыскари, ты хотя бы сможешь объяснить, что тут происходит! А если мы оба туда войдем и останемся? Чем это поможет?

Его голова снова закачалась, когда он повернулся к мертвому лесу. Хоть бы не грохнулся в обморок. Хотя… так проще будет.

– Боишься порчи?

Неожиданное любопытство даже отвлекло от дела. Бледность, нервный тик – признаки жуткого страха. Чего лесник так боится?!

Он усмехнулся, горько, как от настойки горей-травы. Огромные глаза над его проклятущей бородой почернели.

– Боюсь? Я давно ничего не боюсь, Катя.

– Все чего-то боятся.

– А я нет.

– Ври больше!