Взрослая колыбельная

Рука сама поднялась и приложила пластину к двери, которая моментально приоткрылась. Судя по звуку, вспыхнул огонь в камине – видимо, так устроены гостевые комнаты. Из щели просочился слабый, трепещущий свет от горящего огня. Дверь открылась еще шире, показалась одноместная кровать, застеленная желтым покрывалом, окно без шторы, но никого не было.

И правда, не ожидала же я, что он уже внутри и меня ждет?

Я пулей влетела в комнату, захлопнула дверь и тщательно осмотрелась, как будто мой суженый мог быть таким крошечным, что его нужно специально искать, как будто он мог просочиться в закрытую комнату заранее и теперь прятался под кроватью или в узком шкафу.

Нет, в комнате пусто. Тепло, уютно трещат дрова, немного пахнет дымом, очень удобное колдовство – как будто тебя ждали.

Жди, он сказал… Значит, рано или поздно придет. Когда? А какая разница? Я буду ждать, сколько потребуется. Как он меня найдет? Глупо сомневаться в силе колдуна, который идет к своей суженой.

Я ждала, кажется, вечность. Пусть будет еще немного.

Окно с узким подоконником выходило во внутренний двор, сейчас темный и пустой. На чистом темно-синем небе светили звезды, в некоторых домах горели тусклые огни, из таверны доносилась еле слышная музыка. Все это было так далеко, так инородно.

Ждать. Что может быть хуже и лучше сейчас, когда до финала – всего ничего? Интересно, что раньше закончится – терпение или воздух в легких? Голова уже кружится, а ждать… сколько ждать?

Не знаю, сколько прошло времени. Бесконечно много. Невероятно быстро. Миг? Час?

Но оно прошло.

Дверь отворилась со скрипом. Еле слышные шаги. Сердце стукнуло еще раз и замерло в томительном ожидании.

Дверь тихо затворилась и… тишина.

В окне не отражалось ничего, кроме смутного мужского силуэта, большого, загородившего весь дверной проем. Насчет роста я не ошиблась. Нет, я не могу больше ждать! Если не развернусь немедленно, просто свалюсь на месте.

Казалось, все суставы протестуют и скрипят, так быстро я разворачиваюсь. Первое впечатление – шок. Сердце взволнованно скачет, бьет в виски.

– Ты?!

Он согласно опускает голову, но тут же вскидывает ее гордо вверх.

– Нет, только не ты… Почему ты?

Я должна его ненавидеть. Ну или просто испытывать неприязнь. Хотя бы неприязнь, нежелание находиться рядом, нежелание говорить, ведь именно этот букет я и испытывала час назад.

– Это я, Катя. Почему я? Глупый вопрос. А почему ты?

Он делает шаг, он идет ко мне. Мысли скачут. О чем… Но он не дал мне подумать, совсем не дал времени опомниться, горячие ладони ложатся на щеки, как там, внизу, в темноте, крепко и сильно прижимаясь к коже. Я должна испытывать неприязнь, недоверие, но внутри как щелчок – вот теперь все правильно, я дома. Серые глаза обманчиво спокойны, но я ведь вижу, как напряжены губы, как сильно бьется жилка на его виске.

– Прости меня, Катя, – спокойно говорит он. – За все.

– Как ты… Почему ты…

– Я испугался.

Он наклоняется и шепчет тихо-тихо, признается на грани молчания, его губы почти прикасаются к моему лицу, но только почти. Они двигаются в миллиметре от кожи, скользят туда-сюда, обдавая дыханием, близко-близко от губ, щек и век, но все же не прикасаясь.

Его пальцы дрожат.

– Прости меня за мою трусость. Прости, если сможешь. Я… все случилось так неожиданно. Это была шутка, просто дурацкая шутка, понимаешь? И когда мы все возвращались, пьяные, дурные, хохотали на весь лес, собирались в таверну, а я вдруг почувствовал… понял – это только что произошло, мир мне ответил, сказал, что вскоре ты будешь тут, в лесу… я был в шоке.

– Ты испугался?

– Я так жутко испугался… всего. Я виноват.

Наверное, любой бы его понял – в таком положении испугаться немудрено.

Его руки гладили мои плечи и спину. Это так приятно, но все равно мало. Слишком мало. Как же мне всегда хотелось прижаться к нему, и чтобы он обнял, крепко-крепко, как делает сейчас, чтобы даже сердце его билось так, что задевало мое сердце, а кровь, бегущая по его венам, грела и меня тоже.

– Катя…

Наконец-то его губы нашли мои. Кажется, я не помогала, но сложно сказать. Мне вообще сейчас сложно говорить. Да и какая разница?

Эта вязкая сладость на языке от медленного, мягкого прикосновения, этот жар, расплывающийся кольцами по коже, и туман, окутавший подобно мягкому облаку, казались сказочными.

– Катя.

Наконец-то он догадался, что ноги меня не держат, и подхватил на руки. Наконец-то догадался отнести на кровать, ведь невозможно стоять всю ночь на ногах. Между нами так много всего, и этого не разобрать за короткую ночь.

Я его люблю. Люблю его, что бы там ни было раньше. Испугаться и сбежать – это так естественно, это простительно, это тьфу, даже говорить не о чем. Любовь проснулась, и не знаю, как я жила раньше без нее, как существовала?

Но вот другое так просто в сторону не отбросишь, не забудешь, как ничего не значащую мелочь.

– А летяшка? – собственный голос – словно стон, но промолчать невозможно.