Взрослое лето

— Мама, но почему? Ты сама учила меня прощать, да и батюшка говорил про прощение.

— Я простила его, как ты не поймёшь.

— Ну, а что же тогда мешает сесть за стол и просто поговорить?

— Ничего не могу с собой поделать, как увижу его, меня всю выворачивает.

— Иди полежи, а лучше поспи. А я ужин приготовлю, может, селедочки почистить?

— Точно! Я как раз купила бородинского, а ты ещё навари картошки, хорошо?

— Конечно. Отдыхай.

Мила угомонилась, хлебнула валерьянки и легла в кровать. Алёна начистила картошки, всего-то пяток картофелин, но ставить на плиту ещё рано. Оставалось почистить селёдку, но она не спешила — ведь готовка так успокаивает. Она разделала рыбу, потом взялась за луковицу, нарезала полукольцами и сбрызнула уксусом.

По дороге кто-то ехал. Но звук мотора разительно отличался от звука Женькиного скутера или Прозоровского мотоцикла, значит, чужой. Отложив кухонные дела, девочка вытерла насухо руки о передник и выглянула в окно. На скутере был какой-то мужчина. Девочка присмотрелась, гость показался ей знакомым. Вскоре приехавший постучал в калитку.

— Проходите, открыто, — крикнула Алёна и в фартуке вышла на крыльцо.

— Здравствуй, дочка, — протяжно сказал мужчина, прикрывая за собой калитку.

Теперь Алёна признала отца. В эти мгновения стало непривычно тихо для августовского леса, ещё такого приветливого и наполненного до краёв жизнью и движением.

— Здравствуйте.

Девочка спустилась со ступенек, но не кинулась к Жукову, хотя, грешным делом, такое желание промелькнуло. Она быстро сделала несколько шагов в сторону сада и молча присела на лавочку.

— Можно, я сяду рядом? — спросил подошедший отец.

— Прокурор сажает, — мрачно пошутила Алёна, понимая, что надо что-то говорить, а не просто сидеть и молчать, — конечно, присаживайтесь, не занято.

Игорь расположился на краю скамьи, поставив в ноги яркий пакет, и глядел прямо в лицо дочери. Пауза затягивалась, как петля, чем дальше тем больнее. Больше всего на свете в эти минуты Алёне хотелось оказаться где-нибудь в глубине леса, укрыться с головой под ветвями ели или дуба, чтобы никто на целом свете не мог достать её. Зачем она его искала, ещё несколько недель назад так жаждала этой встречи, а сейчас нелепо рассматривает стебель подорожника?

— Хочу сказать, — наконец-то прервал долгую паузу Жуков, — что…

— Что?

— Не знаю. Ну, ты понимаешь?

— Понимаю.

— Вот.

— Многословный мне попался отец, однако, — сказала девочка, продолжая смотреть себе под ноги и теребя руками стебель мятлика.

— Вот наконец-то я рядом с тобой.

Алена промолчала, но потом не выдержала и выговорила, глядя на макушку старой ели:

— Вы всегда были со мной, даже когда вас не было поблизости. Хотя сейчас, я иногда думаю, что я просто выдумала себе папу. На самом деле вы совсем не такой, как в моих фантазиях.

— Почему?

— Да вас нашёл-то следователь, по моей просьбе. Может, я ожидала бы вас ещё лет двадцать-тридцать? А я мечтала, что папа приедет сам, найдёт меня. Мы обнимемся с ним на виду у всей школы… А получилось, что его доставили под конвоем.

И снова молчание. Он не мог проронить ни слова — не знал, что сказать. Хотел было коснуться руки дочери, но не смог, опасаясь негативной реакции. А она опять услышала стрекот кузнечиков и живое дыхание леса.

— Вот тут подарки тебе — айфон, айпад.

— Спасибо. Ещё месяц назад я об этом мечтала и маму изводила. А теперь не надо, у меня есть смартфон, я на него сама заработала.

— Молодец. А ещё позабыл сказать — мои бабушка и дедушка передают тебе привет, тьфу, то есть твои бабушка и дедушка, ну, которые мои родители. Понятно?

— Да. Хорошо, им тоже от меня привет.

— Можешь дать мне номер своего телефона? Ну, там позвонить, эсэмэску прислать. Я не стану надоедать.

— Да-да, конечно. Записывайте.

Она продиктовала номер, и он сразу забил его в память телефона.

— Я наберу тебя, чтобы определился мой. А то я не помню номер, на Северах редко им пользуюсь.

— Здесь нет связи, только на ёлке.

— Что на ёлке?

— Когда на неё залезешь, то появляется приём.

— Понятно. Тогда я в городе тебя наберу.

— Хорошо.

— Может, хочешь с мамой куда-нибудь съездить отдохнуть, а? Не обязательно со мной, езжайте одни, я оплачу. Да меня и за границу-то не выпустят.

— Почему?

— У меня допуск.

— Что это такое?

— Ну, как тебе объяснить: я знаю секреты родины.

— Ясно, но я никуда не хочу, у меня здесь есть важные дела.

— Подумай, Алёна, не торопись, поговори с мамой.

— Почему вы, взрослые, стремитесь всё перевести к деньгам? Подарки, поездки и всё такое — айфоны, гучи, фигучи. У меня вот ёжик пропал — это да, он друг, у него влажный носик и короткие ножки, и вот это трагедия.

— Согласен, если тебе нужна помощь, звони. А ты намерена сделать лучше нынешний мир?

— Да, мечтаю добавить доброты и любви, чтобы всех детей дома ждали отец и мать, дедушка и бабушка, брат и сестра.