Взрослые игрушки

Глава тринадцатая

Праздники выдумывают буржуи. От нехуй делать, скорее всего.

Раньше, вот, заебись было: два больших праздника в году. Новый Год и Восьмое Марта имени Розы Люксембург. И с развлечениями всё понятно: на Новый Год поблевать салатом оливье с балкона, и покидать соседям в почтовые ящики китайские петарды, а на Восьмое Марта получить пиздюлей от любящего супруга. А потом кто-то, блять, начал хуйнёй страдать: Валентинов день какой-то придумали, сердечки-валентинки, романтические ебли под индусские благовония, и Хеллоуин до кучи.

Какой Хеллоуин в России, а? Вы пробовали в конце октября выползти ночью на улицу с тыквой на голове, постучать в первую попавшуюся дверь, и запеть: «К вам детишечки пришли, тыкву нахуй принесли, дайте быра нам конфет, а не то нассым в еблет»?

И не пробуйте. Россия – не Америка. Конфетами у нас по ночам просто так никто не разбрасывается. А вот пизды дадут определённо. В общем, буржуйские развлекухи нашему российскому менталитету чужды. И лично мне – в особенности. Я вообще праздники не люблю, ибо всегда потом почему-то отмываю посуду и хату до августа.

А Хеллоуин просто ненавижу.

* * *

Телефон исполнил песню «Подруга подкинула проблему, шлюха», и я подняла трубку:

– Чо нада?

– Бабла, мужиков с большими хуями, пару ящиков пива, и голую китайскую хохлатую собачку. – Серьёзно ответила в трубке Ершова, а потом заорала – Чо за вопросы?! «Чо нада»… Шоколада! Ты меня ждёшь? Я уже стою у твоего подъезда, и не знаю кода! Говори немедленно, на улице ледниковый период.

Старость не радость. Сначала начинаешь забывать, что ждёшь гостей, потом впадаешь в маразм, и начинаешь ссать в штаны, а потом смерть, и братская могила на ассенизаторских полях в Люблино.

– Нажимай четырнаццать, потом ключ…

– Где тут ключ?!

– В пизде, Юля! Он там нарисован на кнопочке!

– Я нажала. Там гудки вначале пошли, а потом какой-то дед сказал, что щас меня помоями обольёт с балкона… Говори нормальный код!

– Не хватало бабке горя – так купила порося… Стой на месте, щас спущусь.

Спускаюсь вниз, забираю околевшую Ершову с улицы, и тащу её домой.

– Ты нашла пу-пу-пушыстую мишуру? – Стучит зубами Юлька. – А шшшшшшортики блестящие?

– Где я, блять, найду тебе мишуру с шортами?! Я похожа на Верку Сердючку?

– На дуру ты похожа. – Лифт приехал на четвёртый этаж. Выходим – Я знала, что ты нихуя не запасливая баба, поэтому привезла тебе мишуру, шортики, и красный лифчик третьего размера. Вата у тебя есть?

– Нету. У меня есть Тампаксы и прокладки Олвейз «от уха до уха». Дать?

– Взять, блин! В лифчик чего тебе пихать будем?

– А… – Вспоминаю, зачем приехала Ершова, и вздыхаю: – Носки махровые пихну. Вспомню детство золотое.

– Да-да. Напихай носочков своих полосатеньких, Буратина бля. Лифчик, напомню, кружевной! Прозрачный! Надо чонить такое, сисечного цвета. Что у тебя есть сисечного цвета?

– Ну… – Задумалась. – Ну, хуй его знает… Колготки есть. Бронзовые.

– Однако, ты высокого мнения о цвете своих сисек. – Ершова заржала. – А синие колготки у тебя есть?

– А то. – Я обиделась. – Цвета тухлого ливера. Но это спешал фо ю, Ершова. Охуенно подходят к твоему лицу. Кстате, будешь тут выёбываться – ваще никуда не пойду.

– Пойдёшь. – Махнула рукой Юлька. – Там же будет Дима Пепс.

– Это шантаж, Юля.

– Нет, это заебись, Лида. Это очень за-е-бись!

* * *

*За месяц до описываемых событий.*

– Праздника хочется чота… – Ершова потянулась всем телом, и хрустнула шеей. – Праздника. Феерии. Пьянства с алкоголизмом. Куража. Ебли, в конце концов, праздничной. Какой там у нас следующий праздник?

– Праздник сенокоса.

– Говно праздник. Как-то с куражом не ассоциируется. Что ещё?

– Новый Год в декабре.

– Долго. Это очень долго ещё. Вспоминай, чо там ещё есть.

– Пошла ты в жопу. Сама вспоминай.

– Сентябрь, октябрь… – Ершова напряглась.

– Ноябрь потом… – Подсказала я.

– Иннахуй. Сама помню. Слушай, а чо в октябре у нас? Вот в башке крутится праздник какой-то – а вспомнить не могу.

– День рождения у Димы Борода-в-говне.

– Блин, Бородулькин меньше всего похож на праздник. Есть ещё чота… Слышь, как эта моча называется, когда надо наряжаться в блядей, и ходить по улице с тыквой?

– Хеллоуин. А почему именно в блядей?

– А в кого ты ещё хотела бы нарядиться? В Красную Шапочку? В Белоснежку? В Василису Прекрасную? Посмотри на себя. Или на меня. Наше с тобой вечное амплуа – это портовые шлюхи. Это карма, Лида. Смирись. Забудь, что четверть века назад ты очень удачно сыграла роль Снежинки в яслях. Это было давно. Времена меняются. Теперь ты – старая блять в красном лифчике. Всё.

Да похуй в общем-то. Блять так блять. Чо такого? Хули там Белоснежка или Василиса? Это каждая дура может напялить пласмассовую корону и своё свадебное платье, которое лет пять как валяется в мешке на балконе. И всё. И вот вам Василиса белоснежная, дрочите на здоровье. А вот нарядиться блятью, да ещё пройтись так по ночной улице – это нужно быть сильной, отважной, незакомплексованной, и полной дурой. В общем, права Юлька – эта роль чётко для нас.

Осталось дождаться октября и Хеллоуина.