Взрослые игрушки

— Сломала что ли? — Участливо нащупала я в темноте Серёжину гениталию, и сама же ответила: — Не, вроде, целое… А кто орёт?

— Митя… — Тихо ответил в темноте Серёжа. — Кот мой.

— Митя… — Я почмокала губами. — Хорошее имя. Митя. А чё он орёт?

— Ебаться хочет. — Грустно сказал Серёжа. — Март же…

— Это он всегда так орёт?

— Нет. Только когда кончает.

Ответ пошёл в зачёт. Я почему-то подпрыгнула на кровати, и в ту секунду, когда приземлилась обратно — почувствовала, что мне чего-то сильно не хватает. Катастрофически не достаёт. Что-то меня очень беспокоит и делает несчастной.

Ещё через секунду я заорала:

— Где мой парик?!

Мои руки хаотично ощупывали всё подряд: мой сизый ёжик на голове, Серёжин хуй, простыню подо мной… Парика не было.

— Твой — что?! — Переспросил Серёжа.

— Мой парик! Мой златокурдый парик! Ты вообще, мудила, заметил что у меня был парик?! И не просто парик, а китайский нейлоновый парик за поллимона!!! Включи свет!!!

Я уже поняла, что по-тихому я свои кудри всё равно не найду, и Серёжа в любом случае пропалит мою нордическую поебень. Так что смысл был корчить из себя Златовласку?

В комнате зажёгся свет, и мне потребовалось ровно три секунды, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха, и заорать:

— БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!

Я сразу обнаружила свой парик. Свой красивый китайский парик из нейлона. Свои кудри до пояса. Я обнаружила их на полу. И всё бы ничего, но кудри там были не одни. И кудрям, судя по всему, было сейчас хорошо.

Потому что их ебал кот Митя. Он ебал их с таким азартом и задором, какие не снились мне и, тем более, Митиному хозяину. Он ебал мой парик, и утробно выл.

— Блять? — Я трясущейся рукой ткнула пальцем в то, что недавно было моим париком, и посмотрела на Серёжу. — Блять? Блять?!

Других слов почему-то не было.

— Бляяяяяяя… — Ответил Серёжа, оценив по достоинству моего нордического блондина цвета зелёной вороны. — Бляяяя… — Повторил он уже откуда-то из прихожей.

— Пидор. — Ко мне вернулся дар речи, и я обратила этот дар против Мити. — Пидор! Старый ты кошачий гандон! Я ж тебе, мурло помойное, щас зубами твой хуй отгрызу. Отгрызу, и засуну тебе же в жопу! Ты понимаешь, Митя, ебучий ты опоссум?

Митя смотрел на меня ненавидящим взглядом, и продолжал орошать мои кудри волнами кошачьего оргазма.

— Отдай парик, крыса ебливая! — Взвизгнула я, и отважно схватила трясущееся Митино тело двумя руками. — Отпусти его, извращенец!

Оторванный от предмета свой страсти, кот повёл себя как настоящий мужчина, и с размаху уебал мне четырьмя лапами по морде. Заорав так, что, случись это у меня дома, Яночка обратилась бы в прах, а мои родители бросились бы выносить из дома ценности, я выронила кота, который тут же снова загрёб себе под брюхо мой парик, и принялся совершать ебливые фрикции.

Размазав по щекам кровь и слёзы, я оделась, и ушла домой, решив не дожидаться пока из ванной выйдет Серёжа и в очередной раз испытает шок. Он и так слаб телом.

Не найдя в своей сумки ключи от квартиры, я позвонила в дверь.

— Пропила уже? — Папа, вероятно, предварительно посмотрел в глазок.

— Да. — Односложно ответила я, входя в квартиру.

— Под закуску? — Папа закрыл дверь, и посмотрел на моё лицо внимательнее. — А пизды за что получила?

— Па-а-а-апа-а-а-а… — Я упала к папе на грудь, и заревела. — Куда я теперь такая страшная пойду?! Где я ещё такой парик куплю?!

Папа на секунду задумался, а потом сказал:

— А у меня есть шапка. Пыжиковая. Почти новая. За полтора лимона брал. Хочешь?

— Издеваешься?! — На моих губах, кажется, опять выступила пена.

— Ни разу. — Успокоил меня папа. — Мы на неё неделю пить сможем. И под хорошую, кстати, закуску.

Серёжу я с тех пор больше не видела. Его вообще больше никто никогда не видел.

Котов я с тех пор не люблю. Парики — тоже. Но вот почему-то всегда, когда я вижу на ком-то пыжиковую шапку — моё сознание подсовывает мне четыре слова «Ящик пива с чебуреками».

Почему — не расскажу. Я папе обещала.

Глава десятая

Вы были на даче у моего деда? Конечно, нет. Что вы там забыли? Я и сама там не была уже лет десять, с тех пор, как моего деда, собственно, и не стало. Да и не пустил бы вас мой дед к себе на дачу…нахуй вы там ему были бы нужны?

А когда-то я ездила туда каждое лето. На три, сука, летних месяца. И дача с дедом, поверьте, была гораздо более приятной альтернативой детскому пионерлагерю «Мир», путёвки в который пару раз добывала у себя на работе моя мама, и перестала эти самые путёвки добывать, когда узнала, что её десятилетнюю дочь там научили ругаться матом и курить. Оставалась дача. Шесть соток, засаженных помидорами и картошкой. Охуительная такая дача.

Дача эта находилась там, где ей и положено было находиться. В жопе мира. В Шатуре. Почти в Шатуре. Но это, в общем-то, роли не играет. На дедовой даче я провела лучшие годы своей жизни, пропалывая грядки с морковкой и репчатым луком, и заливая норы медведок раствором стирального порошка «Лоск».

Но вот минули эти лучшие годы моей жизни, и я выросла.