Взрослые игрушки

Не то, чтоб уж очень сильно, но пару раз я уже приходила домой нетрезвая, украдкой блевала в цветочный горшок полуфабрикатами Кордон Блю, за что стоически выдержала три вагона адских пиздюлей от мамы, и ещё я небрежно носила в заднем кармане джинсов два гондона «Ванька-встанька».

Значит, взрослая, и ниибёт.

Жарким июльским днём я, вместе с подружкой Сёмой, вывалилась из пригородной электрички Москва-Шатура на пыльный перрон одной узловой станции.

— Городишко — говно. И очень ссать хочется… — Авторитетно заявила, и попрыгала на одной ножке Сёма. — Может, поссым, и домой?

— Хуй. — Сурово отрезала я. — Город нормальный. Тут смешно и культурно. Все прелести цивилизации есть. Хочешь срать — вот те привокзальный сортир, хочешь жрать — вот те… — Тут я запнулась. Сёма ждала. Я две секунды подумала, и продолжила: — Хочешь жрать — вот те палатка ООО «Пятачок». Там есть пиво и рыбка «Жопный волосатик». Хочешь, допустим, ебаться…

Сёма перестала прыгать, и громко, слишком громко меня перебила:

— Хочу!

Толпа зомбированных дачников, пиздующих по перрону с лопатами наперевес, сбилась с шага, и посмотрела на Сёму.

— Идите нахуй. — Тихо сказала Сёма зомбированным дачникам, и чуть громче, добавила: — Ебаться, говорю, хочу.

Я обняла подругу за плечи, дала ей несильного поджопника, и впихнула в толпу зомби:

— Иди, и делай вид, что ты тоже идёшь на дачу, поливать огурцы. Тут так принято. По пятницам все прибывшие в этот Сайлент Хилл обязаны поливать огурцы. Если ты щас будешь орать, что хочешь ебаться — тебя сожрут. Отпиздят лопатами, и сожрут. Тут так принято, понимаешь?

Сёма покрепче ухватила двумя руками свою сумку, из которой торчали две ракетки для бадминтона, и кивнула:

— Понимаю. Но вот поебаться бы…

— Поебёшься. У нас на даче два сторожа симпатичных работают. Два Максима. Один толстый, но, говорят, у него хуй с километр, а второй…. А второй тебя всё равно ебать не будет. Так что ориентируйся на толстого с километром.

— А почему второй меня ебать не будет? — Обиделась Сёма, и запихнула ракетки поглубже в сумку. — Он не любит стройных женщин в белых спортивных костюмах фирмы «Хунь Пынь Чоу»? Он не вожделеет сексапильных брюнеток с бадминтоном? Он…

— Понятия не имею. — Перебила я Сёму. — Может, и вожделеет. Только ебать он тебя не будет, потому что у нас с ним курортный типа роман. Ну, под луной с ним гуляем, он для меня подсолнухи ворует с соседних дач, и дарит мне букеты… Любовь у нас, сама понимаешь.

Сёма сбилась с шага, посмотрела на меня, и кивнула:

— Ну, раз подсолнухи букетами — это серьёзно. Это к свадьбе по осени. К пляскам под баян, и к коляске для двойни. Так и быть, возьму километр на себя. Пойдём уже поссым в этом вашем «Пятачке».

— В сортире, дура. Ссать надо в сортире. Жрать — в «Пятачке». Смотри, не перепутай. Хотя, в общем, можно и там, и сям поссать. Идём. Лицо только держи. Лицо огуречного фаната. Не урони его только. А то нам обеим пиздец.

Вечером того же дня, досыта наигравшись в бадминтон и в какие-то кегли, похожие на синие распухшие фаллосы, найденные нами с Сёмой на чердаке, мы засобирались на свидание с Максимами. Засобирались тщательно.

— А вот скажи-ка мне, подруга, — Сёма вскинула бровь, и придирчиво выдавила прыщ на носу, — сторожа твои, Максимы которые, с километровыми подсолнухами… Богаты ли они? Имеют ли собственное авто с тонированными стёклами, и магнитофоном? Не зажмут ли они паскудно пару сотен рублей девушкам на шампанское и шоколадку? Мне важно это знать, Лидия.

Я, высунув язык, и начёсывая на затылке волосы, с жаром отвечала:

— Побойся Бога, Сёма. Как я могла пригласить тебя на эту поистине охуительную виллу, не позаботясь заранее о приличных кавалерах? Конечно, у них нихуя нет авто, Сёма. Нет, не было, и, боюсь, что уже никогда не будет. Какое им, блять, авто?! Авто в этом курортном городе есть только у привокзальных таксистов. Даже три авто. Одно с магнитофоном, два остальных — Запорожцы. Зато тут есть дохуя электричек. Это ли не щастье?

— Это пиздец какое щастье, Лидия. — Почему-то вздохнула Сёма, и небрежно мазнула по своим аристократично-впалым щекам оранжевыми модными румянами. — Зачем мы здесь? Вкусим ли мы, при таких минимальных условиях, шампанского с Камамбером, или, хотя бы, «Жигулёвского» с воблянкой? Чота, знаешь ли, километровый хуй меня уже не прельщает. Если шампанского не будет. С воблой. Хрен с ним, с Камамбером.

— Не отчаивайся, Сёма. — Утешила я подругу, и выпустила на лоб локон страсти из своей вечерней причёски в форме осиного гнезда. — Не печалься. Не в вобле щастье, поверь моему опыту.

— А в чём? — Посмотрела на меня Сёма, жалобно почёсывая лобок. — Зря я, получается, пизду побрила, да?

— Не зря, не зря, Семёныч… Ох, как не зря. Щастье, Наталья, это… Это… — Тут я запнулась, и вытащила ещё один локон страсти. — Это я не знаю чо такое, но сегодня мы с Максимами пойдём в город, на дискотеку. Там тебе и будет щастье. Уж поверь моему опыту.