Взрослые люди

Я слышу голос Олеи за лодочным сараем и встаю, и тут же в поле зрения появляются она, мама, Стейн и Марта. Только после того, как все мы с трудом размещаемся в лодке и отдаем швартовы, Марта усаживается на место рулевого справа и заводит двигатель.

— Марта, ты шутишь? — Мама пытается перекричать двигатель. — Ты научилась управлять лодкой?

Довольное лицо Марты просветлело, она настолько горда собой, что я отворачиваюсь. Она хорошо ведет катер по волнам, и я испытываю тихую радость от ощущения воды, от фонтанчиков, кругов, узоров и ряби, я прекрасно помню эту воду с детства, и как же хорошо видеть ее, привет, вот и ты. Я перевешиваюсь через борт и погружаю руку в воду, чувствую, как возрастает ее сопротивление, когда Марта увеличивает скорость. Волосы развеваются на ветру, Стейн придерживает свою дурацкую федору, мама просит его снять шляпу, но он мотает головой, а до этого он отказался надеть спасательный жилет.

Олея сидит на маленькой палубе и крепко держится. Кристоффер просит ее спуститься, и она усаживается рядом со мной. Я улыбаюсь ей, она улыбается мне беззубым ртом, я обнимаю ее за узкие плечи и дергаю за мышиный хвостик, она делает вид, что ей щекотно, и уворачивается. Тетя Ида. Ее сине-розовый спасательный жилет не похож на оранжевые жилеты из моего детства. Интересно, стану ли я постоянно рассуждать о том, как все было раньше, когда я была маленькой, станут ли Марта с Кристоффером переглядываться и закатывать глаза у меня за спиной, может быть, у меня появятся темные очки, в которых я стану похожей на насекомое, и шляпа, которую я ни за что не сниму в лодке, но с этим я справлюсь, я умею сделать так, чтобы Олея отвечала улыбкой на мою улыбку, и надеюсь, что Марта это заметила, что она следит за нами. Но мама и Марта смотрят на сушу, мама указывает на что-то, думаю, они говорят о том, что в Стурсюнде возвели новые дома. Марта умело и грамотно рулит, когда мы оказываемся в фарватере довольно большого корабля, я вижу, как Кристоффер подмигивает ей, а она склабится ему в ответ. Это я тоже умею, думаю я, знаю, что умею, я долго каталась на катере сегодня утром, когда все вы еще дрыхли, так что не такой уж это подвиг.

По дороге домой посредине фьорда катер начинает чихать, затем несколько раз кашляет и замолкает.

— Черт, не может быть, — говорит Марта.

Она встала и стоит, опустив руки, Кристоффер проверяет бензин. В баке ничего не осталось, я израсходовала почти все во время утренней прогулки.

— У вас что, нет запасной канистры? — удивляется мама.

— Я израсходовала ее, — отвечает Марта. — Но я была уверена, что бензина хватит еще на одну поездку, вчера проверяла.

— Это Марта виновата, что катер остановился? — спрашивает Олея.

— Олея, — говорит мама, — в этом никто не виноват.

Я могла бы сейчас признаться, что это я не долила бензин, но помалкиваю, проходят те секунды, когда я могла бы признаться, но я ничего не говорю, мне нравится, как они теперь смотрят на Марту: немного разочарованно, немного иронично.

Катер тяжело качается на волнах. Мы не слишком далеко от берега, но ветер усиливается.

— А это опасно? — спрашивает Олея, она ведет себя инфантильно и прижимается к Кристофферу.

Я забираюсь на банку. По фьорду двигается несколько катеров, возможно, нас услышат. Я размахиваю руками и кричу.

— Давайте кричать вместе, — предлагаю я.

— В катере стоять нельзя, — отвечает Марта.

— Я тебе разрешаю, — говорю я Олее, и она встает рядом со мной и тоже кричит: «Э-э-эй!».

Марта смотрит на нас и закатывает глаза, но Кристоффер тоже начинает орать, и вот одна шнека поворачивает вдалеке и направляется в нашу сторону, мы радуемся. Заморосил дождь, на воде появились крошечные вмятины.

— Что случилось? — спрашивает мужчина из шнеки, которая подошла вплотную к катеру.

— Кое-кто забыл наполнить канистру бензином, — говорю я.

— Да уж, не слишком дальновидно, — смеется мужчина.

— Не слишком, — отвечаю я, улыбаясь, и Олея тоже хохочет.

Марта пытается выдавить улыбку на своем мрачном лице. Она устраивается на сиденье и говорит, чтобы дальше вел Кристоффер. Мужчина из шнеки делится с нами бензином. Стейн предлагает заплатить, но мужчина отказывается брать деньги. Он ждет, пока Кристоффер заведет двигатель, и показывает большой палец.

— В следующий раз не забудьте прихватить канистру, — кричит он Марте, когда лодки расходятся, и ей приходится улыбнуться.

Когда мы причаливаем, она страдальческим голосом заявляет, что ее тошнит, и просит Кристоффера и Стейна помочь ей сойти на берег.

— Ты выглядишь не очень, — произносит мама. — Может, приляжешь ненадолго?

— Да, — отвечает Марта, она вытягивает спину и разминается.

Я ощущаю проворство в ногах, хотя и замерзла во время прогулки. Мне кажется, я выиграла какой-то приз. Но когда я вижу, как Кристоффер гладит Марту по волосам, а мама в тот же миг обнимает ее за талию, снова чувствую себя поникшей и высохшей, я стою со швартовым в руках и должна закрепить его, мне предстоит завязать красивый незаметный узел, но вместо этого хочется швырнуть веревку ей, в нее, потому что во всем виновата она.

* * *