Взрослые люди

Я улыбаюсь, я не могу, не могу говорить на эту тему, не могу притворяться оптимисткой, готовой к встречам с красавчиками, от таких мыслей я слабею и у меня опускаются руки. Стрелять глазами направо и налево, Петтер, сорок два года, Томас, тридцать шесть лет, Стивен, сорок пять лет, кружка пива в местном пабе, где нет опасности встретить знакомых, странное чувство смущения, когда я понимаю, кто передо мной, потому что на фотографиях он выглядит совершенно иначе. Треп ни о чем, и я пью быстрее, чем следовало бы, я боюсь, как бы беседа не зашла в тупик, поэтому улыбаюсь гораздо больше обычного, говорю быстрее, размахиваю руками от беспокойства, что он заскучает, а где-то глубоко внутри говорю себе: «Успокойся, не будь такой». Ты смотришь «Игру престолов», спрашиваю я, а другие интересные сериалы, а какой сезон, у тебя много работы, сколько вас в отделе, ну почему у меня не получается лучше, обычно я не так глупа. Он может подумать, что я хочу слишком многого, он может подумать, что я никогда не встречалась с парнем по-настоящему. И трудный момент в конце разговора, когда я спрашиваю, не выпить ли нам еще по одной, а он начинает тянуть, говорить, что ему завтра утром рано вставать, и я сдаюсь, возможно, мы пройдем квартал вместе, а потом кому-то из нас надо будет повернуть, и вот уже я стою и переминаюсь с ноги на ногу, мы сухо разговариваем, а я понимаю, что слишком широко открываю глаза и слишком много улыбаюсь. Я надеюсь, он скажет, что хочет встретиться со мной еще раз, я надеюсь на это, несмотря на то что с ним было до смерти скучно, но он лишь говорит, что ему было приятно пообщаться со мной, и желает мне всего хорошего, может, созвонимся, я приподнимаю руки, как будто собираюсь обнять его, но он отступает на шаг назад, и мои руки опускаются, и я тоже говорю: «всего хорошего» и «созвонимся», глупо поднимаю руку, машу на прощание и направляюсь к автобусной остановке с этими идиотскими руками, которые некуда деть, сижу с этими идиотскими руками в автобусе в полном одиночестве, хотя вокруг меня полно людей, и запираю за собой дверь в квартиру этими идиотскими никчемными руками.

— Наслаждайся, пока можешь, — произносит Кристоффер и вытирает пот со лба, он растапливает масло в кастрюле и примешивает к нему муку. — Та-дам, и вот ты уже сидишь с мужем и детьми и мечтаешь о своей прошлой жизни.

— А ты мечтаешь о своей прошлой жизни?

— Может, чуточку, — отвечает Кристоффер и смеется.

— Передам Марте.

— Нет, не надо, — говорит Кристоффер и смеется громче. — Уф-ф, нет. Она расстроится. Но вот эти знакомства по интернету, — продолжает он, качая головой. — Думаю, я бы не смог. Судя по всему, это очень утомительно.

Я не отвечаю, легко ему говорить, а что бы он сделал, будь он на моем месте, и он отрывает взгляд от кастрюли и смотрит на меня.

— Но, может, мне легко рассуждать, — произносит он и хлопает меня по плечу.

— Слушай, все нормально, — отвечаю я и спешу рассмеяться.

Я режу фенхель и морковку. «Кристоффер хороший, — думаю я. — Он хороший парень». Когда я ставлю овощи и картофельные лодочки в духовку, из ванной раздаются грохот и рев Олеи. Она прибегает на кухню и бросается в объятия Кристоффера. Следом за ней приходит Марта с раскрасневшимися щеками.

— Она ударила меня дверью по голове! — кричит Олея.

— Я сидела на унитазе, а она распахнула дверь, — говорит Марта. — Я просто хотела закрыть дверь, Олея, ты ведь понимаешь.

— Разве нельзя быть чуточку осторожнее? — громко и зло отвечает Кристоффер. — Черт возьми!

Он держит Олею на руках, как будто она совсем маленькая. Олея уткнулась лицом ему в плечо и рыдает преувеличенно громко, а он гладит ее по спине. Слушать этот плач стыдно и немного приятно, Марта закатывает глаза и потом смотрит на меня, но я не отвечаю ей тем же. Я беру нож и мою его под краном, чтобы чем-нибудь занять себя, сердце мое колотится.

— Дурочка, — говорит Олея и машет рукой в сторону Марты.

Марта открывает рот и закрывает, гладит себя по едва заметному животу.

— Олея, — произносит Кристоффер, — прекращай. Мы так не говорим.

— Я ведь нечаянно, — оправдывается Марта. — Ну, Олея.

— Не могла бы ты извиниться? — спрашивает Кристоффер, и я не сразу понимаю, к кому из них он обращается.

Олея мотает головой.

— А если Марта тоже извинится? — не сдается Кристоффер.

Марта смотрит на него:

— Но ведь это был несчастный случай.

— Да, но… — Кристоффер показывает на спину Олеи.

Я кладу нож, подхожу к Олее и глажу ее по спине.

— Хочешь пойти со мной в сад, Олея? — спрашиваю я. — И мы с тобой что-нибудь придумаем.

Я ощущаю маленькую вспышку радости, когда Олея кивает, выскальзывает из объятий Кристоффера, берет меня за руку, именно меня, по ее тонкой шее заметно, что она недовольна и обижена, она до сих пор отказывается взглянуть на Марту. На лице Кристоффера написана благодарность. Я закрываю за нами дверь на террасу и слышу, что после небольшого затишья их голоса становятся громче.

* * *