Взрослые сказки

– Игорёк, хороший мой, у тебя налаженная жизнь, семья, бизнес. Не нужно из-за меня всё рушить, – сквозь его поцелуи шептала она.

– Я не смогу без тебя жить! В том, что произошло, – моя вина! Я искуплю. Ты снова станешь моим Катёнком. Моим нежным и ласковым Катёнком. Никто тебя никогда не обидит. Я всегда буду рядом. И мы будем счастливы! Вот увидишь!

– Значит, ты меня всё ещё любишь…

– Люблю!.. Мой Катёнок! Иди ко мне… – Пока он расстёгивал пуговицы на халате, она не сопротивлялась. Но, когда он попытался стянуть халат с плеч, всё изменилось.

– Уходи, Игорь!.. – Неожиданно она оттолкнула его и упёрлась руками в грудь.

– Катёнок!.. – Он старался найти губами лицо, преодолевая напряжение её тела.

– Нет! – Она отвернула голову, и он ощутил на губах её волосы.

– Что с тобой?

– Уходи… У тебя семья…

– Катя, это условности…

– Уходи! – Она была непреклонна.

Мезенцев ослабил мышцы и перевёл дыхание. Потом отпустил Катю из своих объятий.

– Зачем ты так? – спросил он в темноту.

– Пройдёт время, и ты пожалеешь о том, что мог сейчас совершить.

Мезенцев почувствовал себя самым одиноким во всей Вселенной. Он поднялся и стал натягивать одежду. Катя лежала тихо, но он даже не смотрел в её сторону. Было стыдно и горько за всё, что случилось сейчас в этой комнате, за все прожитые годы. Мезенцев не уважал себя.

– Я сделаю тебе кофе. – Ковалёва встала с постели.

– Лежи. Ничего не нужно. – Мезенцев направился в прихожую и включил свет. Она не вышла за ним.

– Возьми отпуск на пару недель. Я не хочу тебя видеть! – крикнул он с порога квартиры и закрыл за собой дверь.

Он шёл по ночной улице. Ему было плохо. Очень плохо. Он понимал Катю, а она не поняла его. И он чувствовал себя несчастным.

Поймав такси, Мезенцев назвал адрес офиса…

Вторник. День. 2011 год.

Мезенцев не мог с самого утра дозвониться до Екатерины. Он о многом передумал за прошедшие три дня и три почти бессонных ночи. Но так и не принял никакого решения. И сейчас ему очень нужно было увидеть её, услышать её голос, нужно было очень многое сказать. Но её мобильный телефон был отключён, а в квартире и в кабинете трубку никто не поднимал.

Мезенцев набрал номер секретаря юридического отдела.

– Соедините меня с Ковалёвой, – распорядился он, когда ему ответили на другом конце провода.

– Извините, Игорь Евгеньевич, но Екатерина Сергеевна оставила заявление об увольнении, – произнесла секретарша.

– Когда? – похолодел Мезенцев.

– Сегодня утром. Ещё письмо оставила для вас…

Он вскрыл белый конверт, на котором вместо адреса было выведено Катиной рукой: «Мезенцеву И. Е.»: «Игорь, не ищи меня. Будь счастлив. И прости, как я простила тебя… У Риммы Казаковой есть такие строки…

Быть женщиной – что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе её не разглядеть.
Вот женщина. Но ты незрячий.
Ни в чём не виноват, незряч!
А женщина себя назначит,
как хворому лекарство – врач.
И если женщина приходит,
себе единственно верна,
она приходит – как проходит
чума, блокада и война.
И если женщина приходит
и о себе заводит речь,
она, как провод, ток проводит,
чтоб над тобою свет зажечь.
И если женщина приходит,
чтоб оторвать тебя от дел,
она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Но если женщина уходит,
побито голову неся,
то всё равно с собой уводит
бесповоротно всё и вся.
И ты, тот, истинный, тот, лучший,
ты тоже – там, в том далеке,
зажат, как бесполезный ключик,
в её печальном кулачке.
Она в улыбку слёзы спрячет,
переиначит правду в ложь…
Как счастлив ты, что ты незрячий
И что потери не поймёшь…»

Прошёл месяц.

Перед Мезенцевым стоял начальник службы безопасности.

– Вы нашли всех этих людей? – Мезенцев жёстко смотрел в глаза бывшему спецназовцу.

– Всех, Игорь Евгеньевич. – Взгляд начальника службы безопасности не выражал никаких эмоций.

– Мента этого, Пашу, закопайте, а остальные пусть живут… инвалидами.

– Не слишком жестоко, Игорь Евгеньевич?

– Не слишком! За то, что они совершили… Идите.

– Слушаюсь. – За мощной фигурой начальника службы безопасности бесшумно затворилась дубовая дверь кабинета.

Мезенцев подошёл к окну и стал смотреть вдаль сквозь толстое стекло. Крыши домов, трубы, улицы – это его родной город. Город, который опустел после того, как из него уехала Катя.