Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть II: Тай-Цзи-Цюань

А дальше Мо снова заставил меня взять толстенный блокнот, авторучку и начал очередную лекцию. Был он прирожденный актер и излагал так, что профессора из мединститута обзавидовались бы. Когда я сказал ему об этом, он ничуть не удивился.

– Я не просто китаец, я профессор, – без всякого пафоса сказал он. – Это сейчас я на пенсии и зовут меня господин Мо, а для тех, кто знает меня ближе, – мастер Мо. Но на пенсии я совсем недавно, а до сих пор работал профессором в университете. Так что лекции читать я вполне умею. Студентам нравилось. Однажды они даже назвали меня своим любимым преподавателем. Правда, я подозреваю, не столько за то, что я хорошо читал лекции, сколько за то, что хорошо принимал экзамены. Я вообще был «чемпионом» университета по приему экзаменов: никто и никогда не возвращался ко мне на переэкзаменовку.

Слушая Мо, я вдруг подумал, что о прошлом своего предыдущего учителя Вана я не знал практически ничего. Известно мне было только то, что мне довелось увидеть своими глазами. А сам он за все пять лет моего обучения у него (а в те времена я жил у него в хижине и общался с ним круглосуточно) практически не рассказывал о своей жизни. Правда, ему и не надо было ничего говорить о себе, за него говорила его репутация. Да и мой дед (один из лучших учителей Вьетнама) привел меня к нему как к человеку, которого считал намного более сильным мастером, чем он сам.

А вот о Мо, к которому я попал в полном смысле слова с улицы, я не знал вообще ничего. Ну, разумеется, кроме имени и названия его стиля, несомненным мастером которого он был. А знать хотелось, ведь он теперь был моим учителем! Но тут, похоже, у меня была надежда: если Ван был молчун, каких мало, то Мо был явно не прочь поговорить (одним словом, университетский профессор). И тут я решился: а вдруг он расскажет мне о своей жизни. Должен же я знать, кто меня учит.

Тогда я сделал очень заинтересованное лицо (это было не трудно, потому что мне действительно было интересно) и умильным голосом попросил Мо рассказать о себе. Тот долго молчал. И это было понятно, ведь мы оба точно знали, что задавать подобные вопросы учителю – верх неприличия: если учитель захочет – сам расскажет. Спрашивать же ученик имеет право только о том, что касается непосредственно занятий. С другой стороны, Мо сам говорил, что рассматривает меня не как ученика, а как мастера, по какой-то причине («по судьбе») попавшего к нему в обучение. Да и «неприличность» вопроса сильно смягчалась моей льстивой интонацией.

Подумав, Мо сказал:

– Ладно, я все понимаю – ты хочешь знать, с кем имеешь дело. И случай твой особый, ты не сопляк какой-то, а взрослый, видавший виды мужчина и тебе не все равно, кто тебя будет учить. Так что, хотя это «неположенный» вопрос, справедливо будет кое-что тебе рассказать. Немного, конечно, и то, что придет на ум прямо сейчас. И больше мы никогда не будем тратить на это время. Так тебя устроит?

Конечно, меня все устраивало, ибо я и на это не рассчитывал. И вот то немногое, что Мо рассказал мне.

– Мы с тобой познакомились в Ирландии, так что я расскажу тебе, как работал в этой стране. Когда я приехал сюда, оказалось, что я никому не нужен. Ты сам здесь недавно и тебе наверняка знакомо это чувство. Ничего необычного здесь нет, это нормальная ситуация для любого эмигранта. Никто нигде никому не нужен, а эмигрант – тем более.

Преподавать воинское искусство я не рвался, потому что до этого занимался подобным в Лондоне, где нажил себе серьезные неприятности. Долго рассказывать не буду, скажу только, что однажды я вынужден был искалечить (иначе пришлось бы убить) молодого человека из чрезвычайно влиятельной семьи. На мое счастье, его семья знала, что он кругом был не прав, и мне дали уехать, даже купили билет в Ирландию. Почему в Ирландию, я не знаю, спрашивать было некогда, незачем, да и мне было все равно, куда ехать. Лишь бы не в тюрьму.

Приехав сюда, я, само собой, оказался не при деле и в таком безработном состоянии пробыл достаточно долго, пока не догадался узнать, не требуются ли где-то преподаватели. Мой диплом престижного лондонского университета пришелся весьма кстати и меня сразу взяли профессором психологии. Так началась моя преподавательская карьера.

Попал я в частный университет. Скажу тебе, что такого бардака я никогда не видел. Держала его семья. Папа – ректор, мама отвечала за связи и деньги, а взрослые дети были на подхвате. Взяли они меня охотно, потому что серьезные люди идти к ним не стремились (на это мне в порыве откровенности пожаловалась сама хозяйка, которая оформляла меня на работу), так что других профессоров по этой специальности у них вообще не было. Поэтому, наняв меня, они загрузили меня так, что я буквально не успевал дышать. Ты не поверишь, но первый семестр я работал на тройную ставку. Трудно, конечно, было неимоверно – чего мне стоило, например, написать конспекты сразу на весь курс. Но я радовался: я осваиваю новую работу (раньше я никогда не был преподавателем), а мне за это еще и платят. Да и со студентами было интересно.