Взрыв

— Господин Петраков! Никуда вы из нашего Центра не уедете. Вас не выпустят. Эти дни с вами церемонились. С вами еще считались. Порядок такой: сберечь хорошее настроение специалиста. При хорошем настроении — серьезная отдача. На вас рассчитывали. Приказ такой: как можно дольше оберегать вас, чтобы вы не узнали, что попались... У нас очень строго с этим. Уоткинс кое-что позволял себе по-стариковски, ему прощали. Да и Гровс за спиной... А вы даже не усомнились...

— Вы бредите, господин Сенье, — холодело сердце Ивана Андреевича.

— Не надо так! Никакого бреда... Я и так много сказал... Потом оцените, потом увидите, кто вам открыл глаза. Нам вместе надо, на вашу помощь рассчитываю, а вы — на мою... Я-то из-за денег влип, только из-за денег! А вы?..

— Ну что вы говорите!.. Я по своей воле согласился поработать...

— А если б не согласились, то вас бы заставили.

Ивану Андреевичу вспомнились ехидные слова Уоткинса: «...если бы не поддались на уговоры, то что бы произошло?» Сколько общего со словами Жака! Иван Андреевич отвернулся от Жака. Шел по проезжей части улицы, не замечая серой полосы тротуара.

— Господин Петраков! Будьте осторожны, будьте благоразумны... Я к вам зайду еще! — прокричал оставшийся на перекрестке Жак.

Не отозвался Иван Андреевич: он уже сворачивал к «своему» дому. Обострившаяся мысль выхватывала из прожитого в этом Центре то одну подробность, то другую. Сколько намеков было у одного только Уоткинса! «Но зачем я им?! Неужели из-за одного эксперимента?..» Он уже не шел, а бежал, хотя бежать было трудно — сказывалось отсутствие тренировки в последнее время.

В квартире было убрано, проветрено. У тумбочки с телефоном стоял саквояж. «Кто здесь хозяйничает? — подумал Иван Андреевич. — Кто обслуживает? Почему не видно этих людей? А может быть, их скрывают? Строгости! Вот в чем дело... Неужели прав господин Сенье?» Иван Андреевич рванулся к телефону, отыскал в справочнике Гровса.

— Мне надо с вами встретиться, господин Гровс.

— Сейчас не могу, занят. Да о чем говорить-то? Мне Хаббарт все рассказал — о вашем обеде, о... недоразумениях. Не обращайте внимания, вас это не касается.

— Мне надо срочно выехать, господин Гровс. Очень прошу!

Как видно, Гровсу надоело объясняться с гостем. Или посчитал: ни к чему теперь-то, когда сам гость согласился поработать в Центре.

— Опять за старое?.. — спросил Гровс и положил трубку.

Разговор не состоялся. Неужели прав господин Сенье?! Надо всерьез подумать о себе. Было бы здесь все в открытую, ну тогда другой разговор. Сейчас лучше всего уехать. Если не отпадет необходимость, он изложит письмом рекомендации относительно солдата и парней в казарме.

Ехать!.. Документы в бумажнике, бумажник в кармане. Заглянул в саквояж — все будто бы на месте. Да он и не нужен: ничего ценного в нем нет. Материалы международной научной конференции можно отыскать и дома, закажешь — и пришлют. А вот личные записи... Можно рассовать по карманам, да многовато их, записей, все бумаги не рассуешь. Впрочем, не такая тяжесть этот саквояж, чтобы обременял в пути. Если не дадут машину, Иван Андреевич дойдет помаленьку до аэропорта, а там уговорит администрацию, покажет свои документы. Нет денег на самолет... Неужели ему не поверят? В кредит не такие вещи доверяют.

Он шел к воротам решительно, как на штурм. Знакомо, памятно все. Вот административное здание — здесь Гровс принимал его сразу, как только появился в городке. Вот прозрачные ворота. Иван Андреевич всмотрелся сквозь них: тот же туннель, та же металлическая стена вдали. Он забарабанил кулаком по прозрачной массе, но никто не отозвался. Автомат, колонка — увидел он зеленоватый прямоугольничек, сиротливо прижавшийся к каменному сколу. Вспомнился искристый лучик, отраженный круглым жетоном, на пологой выпуклости колонки. Где взять жетон? Кто их выдает?

Узкая металлическая лестница от колонки вела к щелеобразной двери в будку-скворечник, вросшую в скалу. Иван Андреевич оставил на нижней ступеньке саквояж, вскарабкался, начал дергать за холодную дугообразную ручку. Никто не отзывался. Начал колотить ногами по железной обшивке двери. Будто вымерли дежурные...

Оглянувшись, он увидел внизу Гровса. Тот стоял у колонки и наблюдал.

— Откройте! — крикнул Иван Андреевич.

Гровс махнул рукой, дескать, хватит резвиться. Спускайтесь.

Уже внизу Иван Андреевич двинулся к Гровсу с саквояжем в руках. «Прижмет к стене, заткнет рот», — почудилась боязнь во взгляде Гровса. Отступил на шаг, еще отступил, и в это время из административного здания выбежал Хаббарт. Он подскочил к Гровсу, будто убеждаясь в его целости, резко повернулся к Ивану Андреевичу. Показалось, что своими глазами из-за очков он может убить человека — таким острым, таким ненавистным был взгляд.

— Выпустите! — дрожал от негодования Иван Андреевич. — Не имеете права держать меня здесь!

— Не могу, — с холодной внимательностью смотрел на него Гровс. — Вы согласились поработать, об этом я уже сообщил по радио на материк. Теперь я должен давать отбой? Вы что, господин Петраков, меня за мальчишку принимаете?