Взрыв

Так и должно быть у Роберта, понимал он, а все же не соглашался, не мог смириться с физической немощью молодого человека. Сейчас самое время им обоим думать о себе. Только Роберт может навести на неведомую тропу из этого городка. О многом он мог бы заявить всему миру.

«Сколько можно еще повременить?» — спрашивал себя Иван Андреевич. И думал о Гровсе, о его странной терпимости: не вызывает, не требует доклада о ходе эксперимента. Доказывает свое доверие профессору? Возможно. В его положении нетрудно доверять. Все равно и профессор, и подопытный человек никуда не денутся. Ждет, когда будет поставлена последняя точка. Вот тогда он и раскроется...

— Завидую вам, Роберт. Вы молоды, вырветесь отсюда, сколько сможете сделать! Этот урок, — показал Иван Андреевич на купол, — не пройдет для вас бесследно.

— В старики записываете себя? — массировал ноги Роберт. — Складываете оружие?

— Не в старики... А все же... У вас действительно все впереди.

— Да, впереди, — горько усмехнулся Роберт. — Если выберемся...

После отдыха он шел легче. Даже отказался от поддержки Ивана Андреевича. У него обнаружилась привычка: разговаривая, касаться своего спутника. То шлепнет ладонью по руке Ивана Андреевича, то ткнет пальцем в бок. У Ивана Андреевича был похожий на Роберта знакомый, с ним при встречах он держался подальше. Но тот все равно приближался; пока шла беседа, Петраков не знал порой, куда деться от назойливых прикосновений.

Но сейчас дело другое... Сейчас было начало праздника. У Роберта сохранились привычки, его организм возвращался к ним — еще одно свидетельство того, что человек входит в свое нормальное состояние. Побыстрее бы...

Иван Андреевич вспомнил своего коллегу, директора исследовательского института, свое непосредственное начальство — академика Федора Федоровича Лукашева. Тот сумел бы ускорить дело с этим солдатом. Лукашев — светлая голова, он нашел бы пути быстрого восстановления сил. Иван Андреевич с сожалением вздохнул:

— Сюда бы Федора Федоровича...

— Кто это? Зачем? Он работает здесь? — забеспокоился Роберт.

— Нет, что вы... Это мой учитель... Правда, точнее назвать его учеником... Мы работаем вместе. Крупнейший специалист. — Иван Андреевич снял со своего запястья руку Роберта и отшагнул, чтобы тот не доставал его.

— Вы путаетесь, профессор. Учитель, ученик... Вы меня вводите в заблуждение, что-то скрываете. Но зачем?

— Роберт, честное слово, никакой путаницы. Не придавайте значения этим словам.

— Зачем говорить, если слова ненужные?

— Роберт, сколько можно все хранить в себе? Я — смертный, как и все люди... Хранить каждую мысль, каждое слово... В таких условиях, как здесь, с облаками сквозь купол будешь объясняться. А вы — человек! Я рад вам.

— Бог мой, как вы правы! — Роберт схватил Ивана Андреевича за руку и остановился: — Было у меня такое... Заканчивали этот купол... Разговаривать запрещено было о стройке, о городке. Сплошь секретность! Потом начали исчезать солдаты. То одного не встречал на работе, то другого... Думал, наша миссия заканчивается... Так и не знаю, куда девали моих приятелей. Все делалось молча... А так хотелось поговорить, выяснить... Вы насчет академика начали что-то. Извините, я ведь без всякой задней мысли — усомнился, и только.

— Ничего... Это замечательный человек! Если доведется побывать в нашей стране, познакомлю вас обязательно. Лукашева я знаю давно...

Это было приятное воспоминание Ивана Андреевича. Встретились они на съезде геронтологов. Помнится, как только Иван Андреевич столкнулся с ним лицом к лицу, то восхищенно подумал: «Он поразительно молод!» Доклад малоизвестного молодого преподавателя медицинского училища длился полчаса. Он говорил безукоризненно — логично, четко — о путях исследований долгожительства. Изредка взглядывал на бумажку, которую держал в руке. Ивану Андреевичу не терпелось забрать эту бумажку и тезисы напечатать в журнале — так великолепно доложил съезду о своих работах Лукашев.

Сразу, как только молодой человек сошел со ецены, Иван Андреевич бросился к нему. И увидел: бумажка была совсем чистой, обычный листок для черновых записей.

В то время Иван Андреевич был ученым секретарем института. Он побежал к своему директору, пожилому человеку, ныне уже покойному, стал горячо убеждать оставить Лукашева для постоянной работы в институте.

Оказалось, у Лукашева была готова рукопись. Директор института и ученый секретарь ахнули: это было значительное исследование, новое слово в геронтологии. Формально Лукашева приняли в аспирантуру, он стал как бы учеником Ивана Андреевича. Но с каждым днем совместных исследований становилось очевидным: он — руководитель. Вокруг них вырос талантливый коллектив, создали проблемную лабораторию, во главе ее поставили Ивана Андреевича.

С каким нежеланием коллектив расставался с Лукашевым, когда его переводили на должность директора института!..