Взрыв на рассвете

Старшина тихо и беззвучно вытащил из ножен кинжал. Взмах руки, блесв и свист кинжала в воздухе - и передний фашист рухнул с мостков в воду. Старшина одним огромным прыжком очутился на мостках и мертвой хваткой сжал свои пальцы на горле второго фашиста. Тот, хрипя и задыхаясь, старался разжать руки пластуна, но тщетно. Казалось, еще мгновение, и все будет кончено, но тут до слуха старшины донесся слабый, полный ужаса и боли вскрик проводника и звук свалившегося в воду тела. Слегка разжав пальцы на горле противника, старшина заглянул через его плечо и похолодел. Партизан, нелепо разбросав руки, лежал лицом вверх поперек кладки, а огромный, плотный немец яростно колол его в грудь штыком...

Партизан, стоявший в шаге от старшины, нанес удар штыком в последнего немца сразу же, как только пластун метнул свой кинжал, но тот успел увернуться от удара, и штык партизана, направленный ему под ребра, вонзился в висящий на спине термос. Второго удара партизан нанести не успел. Немец, круто развернувшись на мостках, схватился за дуло винтовки и что было сил рванул ее на себя. Рывок был настолько резким, что вместе с винтовкой на мостках оказался и партизан, пытавшийся удержать оружие в руках. Сильным ударом ноги фашист свалил его на мостки, вырвал винтовку и, перехватив ее в воздухе, нанес партизану первый удар штыком в грудь. Затем еще и еще. Разделавшись с ним, немец сбросил из-за спины в воду термос, с винтовкой наперевес шагнул вперед...

Старшина сразу оценил грозящую ему опасность. Тем более что немец бессильно обмякший уже в его руках, воспользовался полученной на мгновение передышкой и обхватил пластуна поперек туловища. Сопя и хрипя, он готовился бросить противника через себя. А в шаге за ним, набычившись и выставив окровавленный штык винтовки, стоял в боевой позе второй немец, готовый при первой же возможности нанести удар старшине. И будь вместо пластуна их противником кто-либо другой, исход схватки был бы предрешен.

Был бы... Старшина схватил обеими руками немца за пояс, сильно и резко рванул на себя. Увидел его налитые кровью и горящие злобой глаза, ощутил на своем лице запах мясной тушенки, идущий из широко открытого рта. И головой ударил немца в лицо. От боли и неожиданности тот опешил, отшатнулся, расцепил руки на поясе старшины. Тогда, оторвав врага от мостков, пластун поднял его на руках и как мешок швырнул прямо на штык второго фашиста. И сразу же прыгнул на врага. Однако тот успел вытащить штык из тела своего напарника и выставил его навстречу старшине. Уже в броске пластун сумел оттолкнуть направленное в грудь лезвие, и штык пронзил ему бедро. Упав плашмя на мостки, старшина дотянулся руками до ног немца, схватил его за щиколотки и с силой рванул на себя. Выронив винтовку, фашист грохнулся на мостки, и в следующее мгновение старшина уже был рядом. Он схватил фашиста правой рукой за волосы, левой поднял его над собой и что было сил ударил спиной о край мостка, а затем, столкнув, держал немца под водой до тех пор, пока не заломило от холода руки.

Взобравшись снова на мостки, старшина нагнулся над телом проводника, приложил ухо к его груди и, убедившись, что тот мертв, вздохнул - беда... Корчась от боли, старшина наложил на бедро повязку. Найдя свой кинжал и повесив на грудь поднятый с кочки автомат, затолкал трупы немцев под настил, отнес тело партизана подальше в камыши и, прощаясь с ним, минуту посидел рядом, а затем, хромая, снова двинулся к мосткам.

Тихий шорох, раздавшийся сбоку, заставил старшину резко повернуть голову и вскинуть автомат. В шаге от него, почти вплотную к тропе, был привязан длинный плот. За ним виднелся узкий коридор, пробитый во время его движения в стене камыша. Итак, немцы приплывали с островка на плоту! Тогда у него один путь - вокруг заводи...

Старшина вылез на островок и присел под густым кустом. Огляделся по сторонам, прислушался. Нигде ни огонька, ни подозрительного звука. Положив палец на спусковой крючок автомата, двинулся вдоль берега, готовый в любой момент вступить в бой. Постепенно приближаясь к середине островка, он сделал вокруг него несколько кругов. Никого. И вдруг возле небольшого пригорка, на вершине которого темнела группа чахлых березок, пластун остановился, припал к земле. Слабый ветерок принес горьковатый запах дыма и аромат разогреваемых мясных консервов. Осторожно волоча раненую ногу, старшина на локтях пополз по склону пригорка. Вначале он увидел выкопанный в земле вход в землянку, а затем и дверь; сквозь щелку вверху пробивалась слабая, едва заметная полоска света. Он подполз почти к самому входу, пристроился сбоку под низким, опустившим до самой земли свои ветки кустом. И только сейчас почувствовал, как болит пробитое штыком бедро. Старшина попытался подняться и тут же, едва сдержав стон, опустился на землю. На ногу трудно было ступить, резкая, пронизывающая боль заставила стучать в висках гулкие и частые молоточки. Вытерев со лба холодный пот, старшина привалился к кусту плечом, вытянул по земле раненую ногу, прикрыл глаза.