Взрыв в Леонтьевском

— Давай-ка собираться, — ответил Гарусов. — Я тут думал-думал, незачем судьбу дразнить, не тот случай. Не ровен час, опять чека нагрянет. Ты уже на замете, второй раз не отвертишься, заметут.

— Мы же завтра собирались, — пожал плечами Сергей. — Но если ты боишься…

— Осторожность не трусость, — парировал сердито Гарусов. — А береженого и бог бережет.

Он натянул парусиновый плащ, сунул в карман наган:

— Пошли…

В опустившихся сумерках чекисты тем не менее хорошо разглядели со своего поста, как вышли из подъезда Вересков и оба брата. Фридман тут же приказал одному из теперь уже двоих своих помощников:

— Семенов, прими объекты. Если разделятся, пойдешь за тем, кто будет с «Рябиной».

Одетый под мастерового чекист кошкой скользнул вниз по лестнице, выскочил на улицу.

Едва Гарусовы и Вересков скрылись за углом, в другом конце переулка показался Моргунов. Меньшевик явно трусил, то и дело сбивался с ноги, останавливался, без нужды и неуклюже проверялся, воровато оглядываясь по сторонам.

— А это что за фрукт? — заинтересованно спросил сам себя Фридман, когда Моргунов остановился возле «их» подъезда, задержался на миг, словно колеблясь, а потом шмыгнул в темноту парадного.

— Ну-ка, ну-ка, — азартно продолжал Илья, — чтоб мне пусто было, но этот тип дует до нашего кубрика…

Чекист поднес к глазам бинокль. Сквозь сильные окуляры ему было хорошо видно, как человек поднимался по лестнице, потом остановился возле квартиры Гарусова, позвонил. Можно было разобрать, что он звонит не просто, а неким определенным образом.

— Сигналит, гад! — восторженно отметил Фридман. — Два коротких, два длинных… Фиксируй, Захаров.

Потолкавшись у запертых дверей, Моргунов выждал минуту, повторил звонки. Убедившись, что в квартире никого нет, стал спускаться вниз.

— Чуешь, Захаров, — зашептал Фридман, — он не знал, что они ушли, а спешил, очень опешил… И мы не знали, что они уйдут сегодня. Мартьянов не предупреждал. А они ушли… А этот, факт, спешил… Тут что-то не так… Этот тип что-то важное нес.

— Что делать-то будем, товарищ Фридман? — встревоженно спросил напарник.

— А делать будем так, — комиссар уже принял решение на свой страх и риск. — Пойдешь за ним, возле первого милиционера снимешь тихонько, оружие и бумаги изымешь, доставишь в милицию. Оттуда позвони нашему дежурному, а сам возвращайся. Заодно доложи и о том, что Семенов пошел за «Рябиной» и братьями в сторону центра. Ну, полный вперед!

Неспешным, ровным шагом Гарусовы и Сергей шли по Николо-Ямской улице к Рогожской заставе. Никто из них следовавшего за ними чекиста не замечал.

— Куда мы? — задавая этот вопрос, Вересков ничем не рисковал. В конце концов, после часа ходьбы он вправе был поинтересоваться.

— К Филину, — лаконично ответил Гарусов. Однако, почувствовав, что этот тон по отношению к Вере-скову сейчас неуместен, решил дать какие-то минимальные объяснения: — Тут в ямской слободе есть наш человек. Кличка Филин. Работал когда-то на Сабана.

— Извозчик, что ли?

— Ну да… Не пешки же до Краскова топать.

— А для чего?

— Все равно надо оттуда бомбы и людей вывозить. По мелочи они еще месяц провозятся, а времени до седьмого ноября всего ничего осталось. И кто знает, чего еще чека надумает.

— Ты об обыске, что ли?

— Ну! — утвердительно кивнул Гарусов. — Может, пронесло, а вдруг унюхал что комиссар… От греха подальше.

Не было такого москвича, кто не слышал бы о Хитровке и Сухаревке, притонах Цветного бульвара и Марьиной рощи. А вот Рогожская ямская слобода свои тайны берегла ревниво и надежно. Испокон веков селились в этих местах ямщики и купцы, большей частью из старообрядцев, у них и кладбище свое здесь было, старообрядческое, и храм. И ямщики, и купцы здешние были людьми крепкими, зажиточными, что называется, себе на уме, и неразговорчивыми. Дома свои они строили как крепости. Никто не взялся бы сказать, сколько темных дел вершилось за их несокрушимыми стенами.

Наконец, Гарусовы и Вересков приблизились к приземистому двухэтажному дому с каменным низом. Чуть не в одну с ним высоту обносил прилегающее подворье глухой, с кованными железом дубовыми воротами забор из вершковых досок. Оглядевшись по сторонам, Михаил условным стуком постучал в закрытый ставень углового окна.

Замер в тени дома напротив чекист Семенов. По взмахам руки высчитал — отбил Гарусов два долгих, два коротких. Должно быть, ставень закрывал окно в хозяйскую спальню, потому что вскоре в прощелине вспыхнул узкой ленточкой мерцающий свет. Потом свет погас, а через минуту без скрипа, на хорошо смазанных петлях отворилась дверь, чтобы впустить пришельцев.

Прошло еще немного времени, и отворились, так же беззвучно, уже ворота. Выкатила извозчичья пролетка с поднятым верхом, запряженная доброй лошадью. На козлах — крепкий мужик, в суконном полушубке с меховым воротником и меховой же, низко надвинутой на лоб шапке. Пролетка свернула вправо и устремилась вдаль, к Рогожской заставе и Владимирскому шоссе.