Взвейтесь, соколы, орлами...

– Ну не знаю, что и сказать. Одно дело оборудовать несколько санитарных поездов, и совсем другое – здоровье человечества в целом.

– Да, это несравнимые величины. Как Луна и апельсин. Но и то, и другое имеет форму шара. Так и принцип-то для ваших величин один – не навреди. Делайте, что должно и будь, что будет!

– Звучит как тост! – улыбнулся Кондрат.

* * *

На Дворцовой площади всё было готово для казни. Ровными рядами стояло около сотни виселиц. Приговорённых депутатов заранее накануне помыли в бане и выдали всем белые саваны. Народу скопилось великое множество. В первых рядах стояли родственники обречённых. Приговор за измену Родине был короток – «Лишить всех достоинств дворянства, конфисковать всё имущество и земли в пользу государства, а самих изменников повесить».

И вот под барабанную дробь думцы начали подниматься на эшафот. И когда уже палачи были готовы накинуть петли на шеи осуждённых, на балкон вышел государь Николай Второй и через глашатаев объявил помилование и замену смертной казни вечной ссылкой в Тигроссию. Ссыльным дозволялось взять с собой семьи и деньги, снятые со счетов в иностранных банках. Но тратить на себя они могли лишь десятую часть этих средств, а остальные деньги были обязаны внести в фонд развития нового российского конгломерата. Далее всеобщее ликование толпы и восторженные выкрики в адрес Николая Милосердного, а не Николашки Кровавого. Хэппи-энд во весь рост и по полной программе.

* * *

Мы сидели в малиновой гостиной и пили чай.

– Пётр Аркадьевич, вот вам и земли для раздачи крестьянам. Можете смело проводить в жизнь свою аграрную реформу. Рассылайте своих комиссаров на места. Вот только назвать их надо Народными Комиссарами – Наркомами. Делёж помещичьей земли – это всегда болезненный процесс. Не обойдётся и без мини-бунтов. Но сначала надо все же огласить манифест об отречении Государя в пользу Великого князя Кирилла Владимировича. Землю крестьяне должны получить из его рук. А ты, кузен Николаша, войдёшь в историю, как Николай Милосердный. Куда уж лучше-то.

– А куда мне переезжать на жительство? – спросил Николай.

– Так никуда переезжать и не надо. Ты остаёшься здесь. Это мы переносим столицу в Москву. Питер прекрасен, но с оборонной точки зрения очень уязвим. С севера шведы, с юга и запада немцы, а с моря британцы. Не приведи Бог война, город за неделю может оказаться в блокаде. Александр Первый это понимал. Потому и отдал приказ Кутузову сдать Москву без боя. Он боялся, что Наполеон развернёт свои войска на Питер, а это бы означало гибель империи. А так Бонапарт увяз в Москве и дальнейшую историю Вы знаете не хуже меня.

– Но в архивах нет ни одного документа, подтверждающего твои слова.

– А может никакого документа и не было, а лишь устный приказ. Ну, сам посуди, Москва уже сама по себе представляла собой укрепрайон, взять который штурмом Наполеон сразу бы не смог. Да и Кутузов разве посмел бы без боя сдать древнюю столицу? Да Михайло Илларионович сам бы пошел в штыковую атаку и лёг бы на поле брани. Мёртвые сраму не имут. Значит, был приказ. Вот мы и вернём столицу на прежнее её место. А тут, в Питере, ты – полновластный хозяин и мы ещё не раз будем прилетать к тебе в гости за советом. Так что, дорогой кузен, ничего не меняй в своей жизни! – сказал я.

– Вы так говорите, будто я уже дал свое согласие! – возмутился Кондрат.

– Дорогой брат! – обратился к Кондрату Николай: – Когда наш общий прадед Александр Первый, так же как и ты отказывался взойти на престол, то граф Пален сказал ему одну фразу, я её лишь повторю: – Хватит ребячиться!

СТУПАЙТЕ ЦАРСТВОВАТЬ, ГОСУДАРЬ!

Глава 12. С лёгким паром!

Протопи ты мне баньку по белому

Я от белого света отвык.
Угорю я и мне угорелому,
Пар горячий развяжет язык!

(В. Высоцкий)

Восшествие на престол императора российского Кирилла Первого и императрицы Марии Петровны прошло с надлежащей пышностью и помпезностью. Вся Москва гудела чуть ли не неделю, а когда молодой император огласил свой первый манифест – Землю крестьянам!!! – то загудела вся Россия матушка. Мелкопоместные дворянчики получили солидный куш за свои перезаложенные имения и тут же принялись их усердно пропивать. А земель, конфискованных у крупных землевладельцев, сосланных в Тигроссию с лихвой хватало, что бы обеспечить каждого крестьянина своим наделом. Столыпинские Наркомы превратились на какое-то время в землемеров и лучшим среди них был Лёнька Брежнев.

Как-то за чаем Государь спросил у меня:

– А что там слыхать про Адика Гитлера?

– Так растёт мальчик. Рисованием увлёкся.

– Может, распорядиться снять его с дистанции, пока не поздно?

– Так ему же всего пока лет 16. Фёдор Михайлович будет недоволен. Слеза ребёнка и всё такое. Давай лучше его перекупим – пусть у нас рисует.

– А если не согласится?