Взыскующие града

пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной». Во 2-м издании автор поместил следующее примечание: «Эта фраза была радостно подхвачена газетной критикой, как публичное признание в любви к штыкам и тюрьмам. — Я не люблю штыков и никого не призываю благословлять их; напротив, я вижу в них Немезиду. Смысл моей фразы тот, что всем своим прошлым интеллигенция поставлена в неслыханное, ужасное положение: народ, за который она боролась, ненавидит её, а власть, против которой она боролась, оказывается её защитницей, хочет ли она того или не хочет. "Должны" в моей фразе значит "обречены": мы собственными руками, сами не сознавая, соткали эту связь между собою и властью, — в этом и заключается ужас, и на это я указываю».

³ Ср. прим. 1 к п. 1, где дается справка о русском происхождении Эрна.

289. Е.Н. Трубецкой — М.К. Морозовой

<15.03.1911. Капри—Ялта>

15 февраля¹. Капри

Если получишь это письмо с большим опозданием, не удивляйся. «Чижа захлопнула злодейка западня». Это сделал со мной Capri. Мы здесь уже 5 дней. Я буквально очарован совершенно неслыханной красотой, красочностью и разнообразием здешних видов. Весь Крым и всю Ривьеру можно за это отдать, а из неаполитанского залива это — лучшее, но... к сожалению, при этом Капри — остров. Вчера и сегодня буря crescendo; говорят, сегодня с вечера перестанет ходить почта, т.к. пароход не может причалить, и мы будем отрезаны от всего мира Такое положение тут продолжается иногда несколько дней А мы как раз было собрались выехать отсюда именно на эти несколько дней до Флоренции <в> Амальфи.

Сейчас здесь невыносимо: на улицу носу показать нельзя, холодно, да и прямо сбивает вас ветром; а ночью нельзя спать от свиста, рева и хлопанья ставень.

Как раз в обстановке такой погоды пришли сюда известия о новом, неслыханном безобразии, которым разрешился столыпинский кризис, о втаптывании в грязь Думы² и о китайской войне³, и все эти впечатления для меня слились в одно. Скоро в России засвистит самая жестокая из бывших доселе бурь. При каждом новом известии кажется, что край правительственного безумия уже достигнут; но сейчас же вслед за тем приходит ещё известие, доказывающее, что предыдущее безумие уже превзойдено. И никакие уроки прошлого уже не помогают! Опять, совсем как в 1904 году, правительство борется зараз и против всех внутри, и против Дальнего Востока снаружи. Мне все казалось, что до заключительной катастрофы ещё ужасно далеко. А теперь она страшно приблизилась, надвинулась совсем! И эта быстроты назревания революции — фатальна. Всю культуру сметут. И чего не разрушили справа, то довершат слева. Левые ещё заставят пожалеть о Столыпине. Вот он, крест России. И сколько бы она его ни несла, ничего приличного в государственной жизни она не создаст. Совсем это не её дело и не её

[368]

призвание: средних добродетелей у нее нет! Безотносительно прекрасное в религии, искусстве, философии она произведет, но в области относительной,житейской все и всегда будет безотносительно скверно: тут мы — бездарны. Оттого наша повседневная будничная жизнь есть и будет невыносима. Кто знает, может быть, именно это нам и нужно, чтобы не дать нам успокоиться и застыть на будничном, повседневном или хотя бы на среднем.

Жизнь только и делает, что все относительное разбивает. «Захотели конституции, — вот вам конституция»! «Университет, — вот вам университет»! Все это для того, чтобы русская душа прилеплялась к тому, что больше относительного, против чего ни Столыпин, ни Кассо, ни правые, ни левые ничего не могут.

Так всегда у нас и будет. Величайшее рядом с постыдным и плоским, и никогда — среднего. Может быть это связано с высотой нашего призвания, но если так, то «тяжела ты, шапка Мономаха!»

Милая, родная моя и хорошая, среди всего этого думаю много о тебе. И в буре, и в непогоде, и в серой погоде будь ты моим солнечным лучом. Но уж если тебе быть моим солнцем и радугой, то помни, что радужные и солнечные краски не идут к относительному; не там им место. А потому не жалуйся, когда я разрушаю относительное и говорю, что оно — обман. Право, само относительное, особенно наше русское, неизмеримо мрачнее всякого мрачного скептицизма. И особенно не называй мой скептицизм римским. Именно наоборот — в римском настроении скептицизм отсутствует, а есть сильная вера в земную стихию, вотносительное, заменившее Христа.

Целую тебя крепчайше.

ОР РГБ, ф. 171.7.1а, лл.44—45 об. Почт. шт. отпр.: 28.03.1911. Капри. Ранее опубл. с коммент.: Носов 1993. Обнаружены разночтения.

¹ Описка, письмо датировано по почт. шт. отпр.

² Речь идет о законопроекте о земстве западных губерний, отклоненном Думой и Государственным советом, но 13 марта 1911 г. заседания этих законодательных органов были незаконно приостановлены на три дня, в течение которых премьер-министр П. А. Столыпин утвердил закон.